Держите фармацевта! или Лавка в захолустье (СИ)

Дорогу за окном подсвечивали первые лучи заката, когда я измельчила охапку сухой травы козлятника и потянулась к весам, чтобы развесить получившуюся массу по десять граммов, достаточных для приготовления одной порции отвара.

Самая первая из которых предназначена Рае. И я в предвкушении, как напитаю отвар целебной магией, которая вместе с козлятником приглушит диабет сельчанки, поставила настоящую водяную баню на магическую горелку.

Пока я прогревала керамическую кастрюльку, за спиной послышались тихие шаги.

— Анастасия, можно мы и завтра придем помогать? — Рома Рябцев, как самый смелый, заговорил от лица всех троих мальчишек.

— Роман, завтра у нас выходной, — твердо произнесла я. — Мы же договорились. Или ты забыл?

— Ну еще один раз… Пожалуйста! — присоединился к просьбе светловолосый Сережа.

— Да, что нам в делать весь день? А так мы поможем вам и книжку вашу почитаем, — третий мальчишка зыркнул на мою фармакопею.

— Новый директор ничем вас не развлекает? — поджала я губы.

— Развлекает. Игровую комнату нам выделил. Машинок купил в нее, — Рома презрительно скривился. — Анастасия, ну какие машинки? Нам здесь хорошо.

— Ладно, ребята, будь по-вашему. Приходите завтра, но давайте договоримся, что следующее воскресенье уже точно выходной. Идет?

— Идет! — закивали мальчишки, но я по их хитрым мордочкам видела, что ни разу они не согласны и через неделю этот разговор повторится.

— Тогда до завтра. И не приходите рано — часа в два или три пополудни. Слышите?

— Слышим, — прозвучало довольно тихо. И я покачала головой.

Ребята скрылись за дверью, которая за ними тихонько закрылась и снова открылась, пропуская очередную посетительницу. Тяжело дыша, она стянула с головы платок. Неопрятные волосы рассыпались по ее плечам.

— Здрасьте, — пожилая женщина, сжимая платок в кулаке, прошла к прилавку. — У вас есть что-нить для индеек?

Припомнив, что Элиан однажды лечил молодого питончика, индейкам удивляться я не стала. Да и нечему было удивляться. За полгода я немало повидала живности, пусть и менее экзотической.

— Добрый вечер. — Я глянула в окно, окрасившееся лучами заходящего солнца. — Что с ними случилось?

Глаза-бусинки пожилой женщины изучали меня слишком придирчиво, а потом переключились на лавку. Не пропуская ни одной детали, она просканировала взглядом стены, пол и потолок и снова посмотрела мне в лицо.

— Я все лето за ними ходила, а они вчера сели на поезд и поехали.

Отводить от меня взгляд она и не думала.

«Это уже становится неприличным», — подумала я, но ничего не сказала. Только внутренне напряглась.

— На поезд? — нахмурилась я, вспоминая, где здесь проходит железная дорога. — Он же далеко.

— Так и есть, так и есть, — покачала она головой. — Ты ничего не помнишь. Ошалеть можно.

— Вы о чем? — нахмурившись, я посмотрела на посетительницу.

— Я живу около железной дороги. Каждый день мимо моего дома мотаются туда-сюда поезда. Шура я. Неужто ты и правда все забыла?

— Забыла.

Она покачала головой, но все еще не сводила с меня пристального взгляда, от которого мне становилось не по себе.

— Я думаю, про переселение души — это сказки все и ты так хитро выкрутиться решила. — Она покачала головой. — И всю вину за Гришку на одну меня спихнуть. Так знай, Настя. Все равно я тебе не верю. Прохиндейка ты. Друида нашего обвела вокруг пальца — так он мужчина, с ними проще. А меня не обманешь.

Проговорила она и перевела дыхание. Ее лицо чуть побледнело, а на лбу проступил пот.

— Что вам нужно? — дослушав ее тираду, сухо проронила я, намереваясь поскорее выставить Шурочку за дверь. Полгода ее не знала и ничего не потеряла.

— Соли. Сын на мотоцикле догнал поезд, на остановке согнал с него и поймал индюшек. Я их сейчас зарублю, а мясо засолю. Не в мои годы бегать за ними.

— Нет у меня соли, — процедила я и красноречиво посмотрела на дверь.

— Да ну? — недовольно покосилась она на меня. — Врешь, Настя. Я вижу тебя насквозь.

— Для вас у меня ничего нет, — отчеканила я почти по слогам. — Покиньте мою лавку, пожалуйста.

Шурочка повязала на голову платок, пробубнила под нос ругательства, и, хлопнув дверью, скрылась в закатных сумерках.