Держите огонь зажженным

– Вряд ли… Пускай курдов потреплют. – Басир сердито чиркнул несколько раз зажигалкой, потряс ее и наконец закурил. – Курды из шкуры вон лезли, когда заискивали перед американцами, зазывали их, пальчиком указывали на Хусейна-сайида. Пока мы тут барахтались в крови под бомбежками, они суетливо возводили свое «государство». Активно качали нефть в Киркуке. А теперь, когда американцы, почуяв неладное, свалили отсюда, оставив свои базы, их выкормыши из «Аль-Каиды» вцепились в горло курдам и шиитам.

– Не любишь ты курдов, – поцокал языком Петр, засовывая пистолет за пояс просторных светло-бежевых брюк.

– Чего ты боишься? Зачем тебе ствол? – вдруг поинтересовался Басир.

– Когда я просил тебя его достать, ты не спрашивал. Знаешь ведь, в городе неспокойно.

Горюнова на самом деле не волновали беспорядки в городе, но интуиция тревожно сигнализировала об опасности. Быть задержанным с оружием чревато последствиями, однако он понимал, что его задержание не станет случайностью и лучше быть готовым обороняться… И в любом случае живым не даваться.

Прифронтовой город, каким стал Багдад, особенно привлекал внимание разведок мира. Американцы за несколько лет присутствия здесь обросли агентами и сетью осведомителей. Работать Горюнову приходилось с большой осторожностью.

– Вот скажи, зачем ты привез сюда курдянку?

Этот вопрос Басира застал Петра, когда он уже выходил из служебной комнаты.

– С чего ты взял, что она курдянка?

– Ты на меня сейчас так посмотрел, – рассмеялся Басир, – как на ту муху, перед тем как метнуть в нее сливу… Зарифа и не скрывала. Она вообще болтлива не в меру. Поучил бы, чтобы не трепала языком. Так ты не ответил… К тому же жена-то ведь она тебе ненастоящая.

– А ты не переходишь границы? – строго спросил Петр.

Но его строгость отскочила от Басира, как каучуковый мяч от каменной стены. Напарник слишком хорошо изучил Кабира и улыбался, зажав сигарету зубами, на удивление белыми для курильщика.

Горюнов довольно долго жил в Ираке, чтобы научиться невозмутимости иракцев. Они сдержанны, доброжелательны. Воспламенить их смогут разве что вопросы, касающиеся религии, и поведение, не соответствующее восточному этикету, что тоже имеет под собой религиозную подоплеку. Правда, если уж арабы вспыхивают, то становятся грозными и шумными. На улицах в разговор на повышенных тонах сразу вмешиваются полицейские, если оказываются поблизости. Петр до сих пор не всегда улавливал тот пусковой момент, когда от штилевого спокойствия багдадцы переходили к внезапной повышенной эмоциональности.

– У друзей понятие «граница» растяжимо. – Басир выдохнул облачко табачного дыма к потолку, запрокинув голову. – Ты расширил границы в тот день, когда не побоялся открыть дверь под выстрелами, в песчаную бурю, и впустил меня сюда, спрятал под этим топчаном… Если бы ты хоть иногда чистил дрянной ковер, которым он накрыт, я бы и вовсе был счастлив. Тогда я едва не задохнулся от пыли.

– Не помер ведь, – проворчал Горюнов. Он решил именно сейчас для себя, что уже назрел момент и необходимо получить разрешение Центра на большие откровения с Басиром. Сейчас, когда ИГИЛ уже на подступах к Багдаду, может понадобиться помощь. Придется быть откровенным до какой-то степени. В случае захвата игиловцами Багдада Горюнов намеревался задействовать связи Басира, наработанные им за годы военной службы.

Готовясь к худшему развитию сценария под названием «оккупированный Багдад», Петр все-таки рассчитывал убраться из города до того, как сюда прорвутся игиловцы.

– Она ведь турецкая курдянка, – настойчиво гнул свое Басир.

– А, ну да, ты же рьяный баасист, – Петр намекал на национализм, присущий представителям БААС[4]. – Зара – моя жена. Тебе еще что-то надо знать? К чему эти вопросы?

Басир поднял в примирительном жесте ладони вверх. В правой руке между пальцев торчал дымившийся окурок, и Горюнов отвернулся, чтобы скрыть улыбку. Напарник умел валять дурака с невозмутимым лицом, а Петр не мог похвастаться тем же.

– За старшего остаешься. – Он сунул в карман бумажник, ощущая невнятное беспокойство от разговора с Басиром.

– Слушаюсь, хозяин, Салим-сайид.

– Вот так-то лучше, – похвалил Петр и вышел из парикмахерской.

Духота, царившая в ней, показалась животворной прохладой по сравнению с жарой на улице. Было около сорока градусов.

Вдохнув раскаленный воздух, он подумал, что это еще только «приятное» весеннее тепло, а настоящее лето впереди, когда температура подойдет к отметке в пятьдесят градусов и почти четыре месяца практически не будет дождей.

Но жаркие месяцы Горюнов переносил легче, чем время дождей. Затопленные улицы и дома – ливневая канализация никогда не справлялась с потоками дождевой воды, смешанной с пылью и песком из пустыни, который накапливался у тротуаров и вдоль домов после песчаных и пыльных бурь. Сырость, резиновые лодки на узких затопленных улочках, дети, купающиеся прямо на дороге. А затем наступали довольно прохладные дни и особенно ночи, когда в каменных неотапливаемых домах Багдада становилось стыло и неуютно.