Дерзкие. Будешь моей

— Всё то же. Я говорил. Ты. Считай у меня незакрытый гештальт. Я даже готов взять себе твоего ребёнка. А если же нет, Катерина. Никакой Глеб тебя не защитит. Притопят тебя вместе с пузом на Неве, опомниться не успеешь, — запугивает он, и я резко хватаюсь за живот. Это уже автоматически происходит. — Спокойно. Я не желаю тебе зла. Поженимся. Всё как у людей. Всё будет честно.

Ушам своим не верю. Вот ведь заладил. Конченный придурок. И как я могла поверить, что у него есть какие-то добрые чувства ко мне??? Это ведь уже какая-то нездоровая зацикленность.

— Паша, ты псих? Ты в курсе что это принуждение?

— Нет, Кать…Я не псих…А вот Адов старший очень даже, да…Выбирай, Катюш. Тебе решать, потому что если я выйду отсюда один, эти бумаги будут на электронке Адова старшего. А потом тебя уже ничего не спасёт, я предупреждаю, — цедит он сквозь зубы, вынуждая меня волноваться.

— Ты действительно считаешь, что я могу жить с тобой…Спать с тобой…После того, что…Узнала о тебе? После тех вещей, что ты сделал?!

— Боже, ты всегда старалась быть такой правильной. А выбрала в итоге самого отбитого мудозвона в Москве. Уж поверь я не делал никаких таких вещей, которых бы не делал твой Глеб. Так что давай. Думай, — подгоняет он меня, а мне тошно. Наверняка и то видео имело какую-то такую цель. Рассорить, выманить меня из дома. Может он с ней и не спал? Или же…

Не знаю…

— Мне нужно время, — выпаливаю озлобленно. Хочу оттянуть этот момент.

— Ничего, в дороге подумаешь. У меня здесь есть дом. Будешь там в безопасности. Родишь. Александр Юрьевич будет думать, что ребенок от меня. Всё схвачено.

Сижу и хочется воткнуть ему нож в руку. Ненавижу.

— Не ломай всем жизнь, — добавляет он. — Глеб и Беата будут счастливы. Мы тоже будем. Я всё для тебя сделаю.

Выдыхаю надрывисто, неприятно покалывает внутри. Что мне делать?! Куда бежать?! Опять возвращаться к Глебу? А что если он меня и не ждёт? Как я могу…Чёрт!

Может обратиться в полицию?

Я либо туда не доеду, либо ничего не смогу им предъявить…Нужно хотя бы что-то… И у меня ведь даже телефона нет…

— Ладно, поехали. Но мне нужно заехать в отель за вещами и документами. И ты обещаешь, что не будешь меня трогать. Мне нельзя. У меня тяжелая беременность. Я была в больнице. Может пойти кровь и…

— Да в курсе я. Не кипишуй, — отвечает он, хоть немного меня успокаивая.

С тяжким грузом на душе я всё же следую за ним к выходу. Хоть и понимаю, что ещё сто раз об этом пожалею.

Пока едем в его машине я пытаюсь сосредоточиться. Может и правду говорят, держи друзей близко, а врагов ещё ближе…Может мне что-то удастся узнать?

Паша не отпускает даже дойти до отеля в одиночестве, повсюду прётся за мной, как чёртов маньяк. А когда заходим в его дом, приговаривает:

— Тебе понравится. Я буду нежен. У нас всё будет хорошо.

И прочую мерзкую хрень, от которой меня буквально выворачивает. Я и поцеловала-то его тогда с трудом. Глеб прав. А представлять его своим парнем — выше моих сил.

Оставляю сумку в прихожей его огромного особняка. Снимаю верхнюю одежду и прохожу в гостиную за ним. Он мне всё показывает, при чём с таким энтузиазмом, будто реально считает, что мне может понравиться место, в которое меня привезли угрозами.

Хотя… С Глебом это сработало…Но там всё оказалось иначе.

Он сразу мне понравился. Буквально сразу. Как будто всё было уже предопределено. И я его полюбила. А это совсем другое…

— Что ты знаешь о свадьбе Беаты и Глеба? — пытаюсь зайти издалека. А он неприятно липко лыбится. Сейчас, когда знаю о нём правду, он стал ещё более отвратителен.

— А что я знаю? 8 января в Жан Реми, где и проходят все эти гигантские тусы тостосумов. Беата счастлива, как никогда. Расцвела на глазах за эти несколько дней, — давит он новостями. Я же хмурюсь. — Ты что думала, что его блядский нрав удержит твоя беременность? Это Адов. Знаешь сколько у него до тебя баб было? Пха…

— Я не спрашивала тебя об этом. Вообще неинтересно твоё мнение, — осекаю я его.

— А ты повежливее, Катюш, — он тянется ко мне, а я ворочу лицо, после чего меня внаглую прижимают к стене и чуть ли не коленом упираются в мою промежность. — С ним тебе нравится это делать, да? Нравится вот так?

— Отвали! — толкаю Пашу в грудь. — Не нарывайся! Лучше не трогай меня! — кричу на него и готова убить, если полезет и вдруг позволит себе лишнего. Кладу руку на вздымающуюся грудь. Так страшно, что сердце сейчас вырвется из груди.

— Извини, я не хотел грубо, — цедит он, рассматривая меня, и при этом его самого потряхивает. — Просто не понимаю, что ты в нём нашла.

— Всё, Паша. Я нашла в нём всё! Тебе такое и не снилось! — бросаю ему пренебрежительно. — Где будет моя комната?

Он выглядит крайне недовольным и расстроенным, но всё же ведёт меня в сторону одной из спален.

— И меня ты полюбишь, — будто заверяет он. — Рано или поздно, полюбишь.

Я даже комментировать это не хочу. Абсолютный бред. Думаю, если бы Глеб только узнал об этом…Он бы вырвал ему причинное место…Или и того хуже…Пашино тело обвели бы мелом прямо в его гостиной. Хотя непонятно, что хуже…