Десант на Эльтиген

На берегу проволочное заграждение. Как пройти? Наверняка мины! Отбежал метров на двадцать назад, бросил на проволоку две противотанковые гранаты, а сам укрылся за камнем. Взрыв улегся, и мы со вторым номером Фуниковым кинулись стремглав по месту разрыва гранат вперед, к Эльтигену. За нами и рядом бежали другие солдаты. Кругом пошла стрельба. "Молодец, сержант! — крикнул подбежавший командир роты. — Возьми тот пулемет!" Он указал на дом, откуда лилась пулеметная очередь. Наш расчет укрылся за стенкой. Я увидел, как капитан Мирошник, прижимаясь к стене, втолкнул гранату в амбразуру дота, но дальше некогда было смотреть.

Я выстрелил. Строчит проклятый пулемет! Второй выстрел. Замолк… Быстро схватившись за ружье, бросились по улице дальше. Фуников очередями из автомата бил по окнам. Квартал проскочили свободно, а далее снова уперлись в пулеметную точку. Установили бронебойку в канаве и своим огнем открыли путь роте. Опять рядом я увидел капитана. Он приказал не тратить больше патронов. "Видишь ту высоту? — указал командир роты на сопочку за поселком. — Валяй быстрее туда, окапывайся, там будем держаться…"

Когда рассвело, немцы пошли в атаку. Ужасный был огонь их артиллерии и танков. Вокруг не осталось ни одного метра живой земли. Все изрыто снарядами. Но не мы, а противник должен был найти здесь свою гибель. Такая была мысль. Мы с Фуниковым стояли в окопе. Недалеко находился расчет ручного пулемета. По склону ползли два вражеских танка, а следом за ними шла пехота. Подсчитали свои резервы. Фуников говорит: "Патронов мало, нет смысла, Василий, вести огонь с такого расстояния". Слышна команда комвзвода: "Подпускай ближе!" Метрах в пятидесяти были немцы, когда высота открыла огонь.

Первый выстрел из ПТР не достиг цели. Подумал: "Все одно не уйдешь!" Вторым выстрелом загнал пулю в бензобак. Танк загорелся. Экипаж бросился в бегство. Но далеко не ушли. Соседи пулеметчики положили всех на землю.

Показались еще танки. Мы перебежали на другое место, откуда удобнее вести огонь. Выстрел! Выстрел! И второй танк загорелся. Но третий идет. Он наше место заметил и шлет снаряд за снарядом. Осколком ранило боевого напарника Фуникова. Перестал стрелять его автомат. Подпускаю танк ближе и ближе. "Сколько патронов, Василий?" Отвечаю: "Лежи, Сережа, еще два есть". Удалось этими патронами подбить третий танк. Справа замолк расчет пулемета. Нет огня по пехоте. Фуников застонал, срывая с пояса гранату. Трудно ему было двигаться. Я бросился к пулеметчикам. У них патрон перекосило, и оба солдата ранены.

Затихла наша высота.

Немецкие автоматчики, должно быть, посчитали, что кончено с ее защитниками. Идут в рост.

Диск заменен. Отирая кровь, заливавшую глаза, пулеметчик повел огонь. Из окопа, где лежал Фуников, полетела граната. Но слабая уже была рука у Сергея, и граната разорвалась, не причинив урона врагу. Приготовил я свою РГД. Нас двое осталось на высоте. Подал пулеметчику новый диск и вдруг услышал за спиной крик «ура». Наши подымались на высоту от поселка. Впереди спешил замполит полка…"

Вот почему назвали десантники эту голую сопочку "высотой Толстова" (позже за ней укрепилось в дивизии название "Высота отважных"). Отдавать ее нельзя. Это была бы погибель всего отряда на северном участке, Ковешников чувствовал по шуму боя, что там назревает кризис. Он хотел сам вести туда всех, кого можно было собрать около КП, но Мовшович его остановил:

— Ты должен остаться на КП. Руководи боем. Я пойду…

Замполит созвал связистов, саперов и бросился с ними к высоте. Выскочив на вершину, он увидел Толстова. Размахнувшись, сержант метнул гранату. Замполит послал следом вторую. Комсорг полка лейтенант Алексеев лег за пулемет. Высота жила, боролась. С ее вершины Мовшович увидел автоколонну, ползшую по дороге от Камыш-Буруна. Головные машины останавливались метрах в шестистах от подножия высоты. Выскакивали солдаты, принимая боевой порядок. Замполит послал донесение на КП, приписав: "Остаюсь для отражения атаки".

Командир минометной роты Цикаридзе нещадно ругал сержанта Костецкого, у которого, при высадке заблудился солдат с плитой. Его еле разыскали. Пять 82-миллиметровых минометов были установлены и своим огнем накрыли первый отряд немецкой портовой команды, подошедшей из Камыш-Буруна. Грузовики горели. Падали и разбегались вражеские солдаты, а с северных сопок, от берега, то скрываясь в дыму разрывов, то появляясь между фонтанами взвихренной земли, бежали к высоте бойцы морской пехоты Белякова, вызванные на поддержку группы замполита полка.

А ведь у самого Белякова тоже шел тяжелый бой. Взвод лейтенанта Алексея Шумского далеко вырвался вперед и захватил высоту 47,7. Враг перешел в атаку, стал окружать высоту. Лейтенант обратился к бойцам:

— Отбитое у врага моряки не сдают! Стоять насмерть!

Кольцо вокруг высоты сжималось все теснее. У моряков кончились боеприпасы. Их было восемнадцать, и каждый ранен.