Десант на Эльтиген

— Однажды немцы провокацией нас взять захотели. Идут в контратаку и кричат полундру. Я бойцам растолковал: до чего же пал духом фриц, что нашей полундрой себя подстегивает! Большая польза от такого разъяснения бывает.

— Расскажите еще молодым коммунистам, как вы вели агитацию в бою.

— Ну… немцы приближаются, мы ждем в окопах. На сердце все-таки тревожно. Я крикнул: "Ребята, из фрица теперь солдат, как из хряка кондитер!"

— Помогло?

— Бодрое слово помогает, товарищ комдив. Мы тогда такое громовое «ура» подняли…

— Товарищ полковник, — докладывал по телефону Н. М. Челов, — из тыла противника только что вышла группа солдат.

— Пришлите тотчас на КП дивизии!

Челов осторожно сказал:

— Разрешите не трогать их до утра. Очень они слабые.

— Сколько вышло?

— Шли трое, пришли двое. Из нашей шестой роты. Цыганков и Петин. Одиннадцатые сутки не евши.

Ивану я приказал собрать, что есть, съестного. Он покопался в своем углу и принес… плитку шоколада.

— Откуда, Иван?

— Берег на крайний случай, товарищ полковник!

— Снеси Челову.

На другой день удалось увидеть этих солдат и расспросить, где были, что делали. Они были настолько худые, что можно было, наверно, подсчитать каждую косточку на теле. Даже голоса стали тонкими, как у детей.

Во время форсирования катер 6-й роты наскочил на мину. Кого убило сразу, а кто утонул вместе с разбитым судном. Цыганкову удалось всплыть и уцепиться за какую-то доску. Через некоторое время возле нее собралось еще четыре солдата. Долго швыряли их волны, пока не прибили к берегу. В разбитых лодках солдаты нашли автоматы, вооружились и пошли на звук боя.

— На север пошли, — рассказывал Цыганков, — слышим — гудит, бьет… значит, там — наши. С километр быстро продвинулись по-над берегом. Тут он ударил по нас из пулемёта. Прижались к обрыву. Там обрывы крутющие, стеной стоят. Вдоль стенки еще около километра прошли. Увидели вдали Эльтиген. Пламя там, дым, стрельба, а прямо перед нами — немецкие пушки. Что делать?.. Справа море, слева гора, впереди немец и с тыла, конечно, тоже. Стали решать, что же нам делать. Среди нас командира не было. Тогда решили избрать меня своим командиром…

Цыганков задохнулся, вобрал в себя воздух и устало закрыл глаза. Ему тяжело было говорить. Я попросил его передохнуть и стал спрашивать Петина. Потом, отдохнув, снова говорил Цыганков, и так общими силами мы восстановили картину этих одиннадцати невероятных дней.

Немцы на рассвете начали прочистку берега. Цыганков решил принять бой. Пятеро солдат заняли оборону в скалах обрывистого берега и с пятидесяти метров открыли прицельный огонь. Для врага это было неожиданно. Немцев как ветром сдуло с берега, остались только убитые. Цыганков послал Сивкова собрать оружие. Тот принес ручной пулемет, несколько автоматов и патроны.

Стали выбирать лучшую позицию, потому что знали — немцы вернутся. Позиция нашлась очень удобная: терраса с выдающимся к морю уступом, а в обрыве берега много глубоких щелей для укрытия. Прекрасный обзор и обстрел.

— Боем нас там взять было невозможно! — пояснил Петин.

Вероятно, это была ошибка солдат: противник до утра их не тревожил, но они не ушли, уж очень выгодная была позиция.

Утром на берегу появилась вражеская пехота с двумя танками. Пехоту отгоняли трофейным пулеметом и автоматами. Сверху удобно было вести огонь, а танки не могли стрелять — у них был мал угол возвышения. В течение двух дней немцы пытались выкурить пятерых солдат с их терраски. Потом выслали переводчика, который прокричал: "Сдавайтесь. Все равно передохнете. Голод — не тетка!"

Цыганков приказал: "Залпом — огонь!" Больше их не трогали. Есть было нечего. В яру солдаты выдирали корни травы и жевали их, Кириллов нашел в одной щели родничок. Это им помогло. На восьмые сутки Сивков не выдержал. Он сказал: "Ребята, я пойду, может, рыбу поймаю, В случае чего, прикройте огнем". На берегу его скосили из пулемета.

В конце девятых суток умер Кириллов. Осталось трое солдат. Ночами они видели морские бои. Видели наши самолеты, летящие через пролив, слышали огневой бой в Эльтигене. "Надо выбираться к своим", — решил Цыганков. Они сидели в щели и долго обсуждали план. Ночью сползли к берегу, царапая босые ноги: сапоги были сброшены еще тогда, в море, когда уцепились за доску.

Сползли в воду, взялись за руки и пошли вдоль берега. Шли они несколько часов. Осветит прожектор, окунаются с головой в ледяную воду. Темно — опять идут.

— Потеряли Сидоркина, — сказал под конец Цыганков. — Окунулись, луч прошел, поднялись, — а нас только двое.

Тонкий, как у ребенка, голос звучал спокойно. Глаза казались огромными от худобы. Они были сухие, с нездоровым блеском, но мысль, отраженная в них, была проста и чиста.