Десант Тайсё

Угнетённые постоянными осложнениями, всё нарастающим напряжением обстановки, люди давно не смеялись так весело... Потом охотно поддержали предложение Петра. Забастовщики, понятно, возмутились жандармской деспотией самозванной власти. Будто при царе, вместо службы вольготно митинговали на улицах. Да ещё провели демонстрацию под красными флагами, с красными транспарантами. Уникальный революционный порыв неожиданно поддержали все частные банки, объяснив сие пролетарской солидарностью. Нелепейший маскарад внезапно завершил единодушный протест консулов, которых весьма беспокоили возникшие беспорядки.

Подобный демарш случился впервые. Можно было посочувствовать сановным господам, что выбрали неудачный момент вмешаться в чужую жизнь и потому лишь скомпрометировали себя, если бы это не выявило удручающую бесцеремонность совместных действий. Соседство эскадры увеличивало их опасность. А фатальное совпадение протеста с германским наступлением по всему фронту заставило Петра изумиться:

— Неужели консулы всё согласовали с ненавистным кайзером или это получилось наоборот?

— Неважно... Главное, что давнули синхронно. Значит, пора дать отпор, — заключил Костя.

Исполком немедленно создал Ревштаб по борьбе с контрреволюцией. Возглавить его доверили решительному Петру, а чтобы не очень роптал против нового бремени, — добавили чрезвычайные полномочия. Комиссары тотчас взяли под контроль все банки, сдав обещанное золото в Госбанк. Митинги тут же затихли, рассеялись. В городе наступил обожаемый консулами порядок. Все конторы стали работать по-европейски чётко. А штаб «Лиги защиты и благоустройства города» уже в тюрьме согласовывал свои планы с полковником Боткиным. За это многие хвалили Петра на конференции, обоснованно предлагая послать на чрезвычайный съезд партии. Он мечтательно согласился:

— Конечно, славно бы отоспаться дорогой, набраться побольше силёнок и таким же манером победить вероломных германцев. Но сперва решите, кто заменит меня в Совете, Исполкоме, в газете, рабочем контроле, в Крайкоме и, наконец, в Ревштабе? Молчите? То-то ж... Значит, лучше подумайте о другом делегате, которого я, ради такого случая, вполне могу заменить как его заместитель.

— К сожалению, я тоже не в силах оставить город в такой обстановке, — вздохнул Костя. — Вдобавок, вы в суете забыли про Нейбута. Вот кто действительно способен дать по мозгам хоть самому кайзеру.

Покаянно охнув, конференция согласилась, что лучшего делегата попросту нет, а тем паче — уже прямо в столице. Он оказался лёгок на помине, прислав телеграмму: «Незначительным числом голосов принято подписать позорный мир на германских условиях. Петроградская, Московская организации — за революционную войну. Шлите мандат телеграфом для партийного съезда».

Скудные вести о революционном брожении в германских войсках и возникновение Совета в самом Берлине рождали надежду, что вот-вот свершится заветное и станет легче хотя бы дышать. Мир... Он был желанней любых грёз... А оказался равным татарскому игу... Кабальная петля перехлестнула горло. Виски заломило. Померк свет. Эта встряска спалила остаток сил. Пётр свалился в ознобе, который прошил ещё при появлении вражеской эскадры. Бремя председателя Крайкома и редактора газеты пало на плечи Василия Григорьевича Антонова — молчаливого интеллигента с тихим голосом и старомодной, непривычной для всех деликатностью.

Петра беспокоило, как он, прежде не посвящённый в сложнейшие тонкости минувших событий, происходивших на территории, равной Европе, сориентируется в лавине разнообразной информации.

Не допустит ли ошибок с тяжкими последствиями? Особенно трудно с таким характером ему придётся в редакции, куда рабочие, солдаты или матросы чаще всего являлись гурьбой, поднимая невероятный гвалт. Во время этого постоянного митинга и рождалась газета. Пусть она не блистала изяществом стиля, зато моментально давала точные оценки важнейших событий, выражала свойственный массам размах и революционный напор.

Теперь положение обострилось до крайности. Все читатели от Благовещенска до Камчатки с затаённым дыханием ждали, как отразится Брестский мир на поведении смердящей эскадры, которую возглавил вернувшийся «Бруклин». И председатель Крайкома, редактор «Красного знамени» обязан дать убедительный ответ. Способен ли на это Антонов — неведомо. Пётр ещё сам не представлял, чем тут всё обернётся. Лишь старался постичь расчёты Ленина. После умопомрачительных размышлений выходило, что заключить мир с более сильным врагом, — значило одержать над ним дипломатическую победу. Военное поражение отныне нам не грозит. Слишком велика и позорна цена Пиррова триумфа? Если скоро действительно грянет германская революция, — кабала исчезнет, будто наваждение. Всё получалось невероятно просто и потому настораживало...