Десант Тайсё

— Да, ситуация чрезвычайно сложна. Ведь результат упорной революционной борьбы оказывается противоположным заветным чаяниям... Катастрофа! Далее... Тёмный народ сперва должен привыкнуть к новому положению раскрепощённого раба, должен умственно и психологически созреть для более высокого этапа, каковой вы ему предложили, наивно полагая, что питекантроп может прямо из пещеры шагнуть в коммунизм. Право слово, сие столь же нелепо, как если б в наших мастерских под руководством Петра Михалыча впервые соорудили Эйфелеву башню. Но вам благодаря повальному энтузиазму всё-таки удалось осуществить восьмое чудо света. Ныне возникла проблема, как перелиться в прежнее состояние. Конечно, прежде всего проблема для вас. Уже столько времени гарцевать на белом коне и вдруг сменить его на белый флаг... Посему ваше возмущение вполне логично и понятно. Однако как бы мы с вами ни стремились к заоблачному идеалу, то бишь, как бы ни горели желанием осуществить заветную мечту человечества о земном рае, — окружающая нас непотребная жизнь обязывает крепко помнить мудрое завещание прозревшего перед смертью Огюста Бланки: «Хоть в наших сердцах горит огонь революционного энтузиазма, в наших головах должен царствовать холод политического расчёта». Я вразумительно говорю?

— Вообще-то похоже на водоросли после шторма... — признался Арнольд, уяснив обоснованность затеянной авантюры, и нетерпеливо спросил: — Ну-ну, в чём же он заключается? Ведь вы уже наверняка всё точно рассчитали.

— Гм, неужто поступили бы по-вашему... Пардон, по-расейски: сперва дёрнули на всю округу, а уж после оглянулись, нет ли рядом какой дамы? — съязвил насупленный Агарев. — Кстати, ещё мудрый Сократ сказал: «Коль не можешь изменить скверную действительность, измени отношение к ней...» Мы полагаем, что он и давление всех обстоятельств значительно ускорят психологический процесс и помогут вам осознать, что преступно ради собственных амбиций обрекать на страдания неповинный народ. Посему давайте спокойно, без лишних глаз и ушей, по-дружески договоримся: вы устраняетесь от политической деятельности, а своих ретивых сторонников обяжете сдать оружие, дабы избежать кровопролития гражданской войны. В противном случае народ вскоре сам поставит на вас крест. Кстати, ничего ужасного с пролетариатом, о коем вы так печётесь, не случится, ибо никакой древнеримский диктатор из «Метеора» не получит усмиряющую нагайку. Ни в каком случае! Вся власть по-прежнему останется в надёжных руках революционной демократии, к счастью, не заражённой политическим триппером.

Хмурый Арнольд то нервно барабанил пальцами до золотистой полировки стола, то ерошил русые волосы. Губы подёргивались от рвущегося из груди бешенства. Уже привыкнув целых три месяца жить хозяевами положения, трудно сразу признать себя побеждёнными. Да ещё как: просто словами. Гордость и разум упорно сопротивлялись этому. Петру тоже нестерпимо хотелось исполосовать обнаглевших жандармов. А нельзя. Нужно выпытать у провокаторов всё до конца. Озарённо протянул:

— То-то вы занялись ремонтом тюрьмы... Господин городской голова, пожалуйста, развейте моё подозрение...

— Извольте. Её не подновляли со дня творения. Страшно глядеть: стёкла выбиты, штукатурка обваливается, стены камер сплошь разукрашены клопиными пятнами, печи разваливаются, — проворчал в усы Агарев.

— Всё верно... Хотя детский приют или та же земская больница выглядят не лучше. Так ремонтируйте их! Нет, управа срочно занялась единственным в городе зданием — тюрьмой. Почему? Развейте моё подозрение, господа, — настаивал Пётр.

— Э-эм, отстаньте... Городская управа впервые за всё, а-а, время занялась добрым делом. Нет, чтобы этому по-человечески обрадоваться... Надо обязательно учинять, м-м, полицейский допрос. Отстаньте от него, ради бога! — приказал Гольдбрейх.

— С радостью бы, да слишком хорошо помню, как победители уничтожали парижских коммунаров, как захлебнулись в крови участники нашей первой революции, а участники июльской демонстрации переполнили все петроградские тюрьмы, — прогудел Арнольд и, помедлив, добавил: — Наконец, разве не ваше архиреволюционное и архидемок-ратическое правительство до сих пор держит в Абалакском монастыре царскую семью? Ну, ладно бы арестовали бывшего самодержца за преступления против собственного народа, а то ещё и жену с детьми! Если вы поступили так даже с невинными, то уж абсолютно ясно, что ждёт нас, если уступим власть.

Диктаторским тоном Гольдбрейх заявил:

— Никакого кровопролития не будет! Ни в коем, а-а, случае! Ибо там, где пролита братская кровь, там уже не растёт, э-э, даже трава. Там появляется лишь выжженная пустыня лютой вражды. А это нам, э-э, совершенно не нужно. Совершенно! Если вы сейчас, м-м, мирно устранитесь от власти, я всем, а-а, гарантирую полную безопасность. Слово чести! Будьте ж благоразумны и оцените наше великодушие. Это вам зачтётся, э-эм, стократ. Отрицать здравый смысл имеет право лишь, а-а, гений или пошлый невежда.