Десант в прошлое

В редакции в нашу честь устроили банкет, хотя нам и не терпелось поскорее начать знакомиться с оборудованием. Фельдфебель Макаров, который вскоре стал для нас просто Володей, как и старший унтер офицер Ефимов — Колей, потому, что мы очень быстро подружились, сказал нам, что обучит нас работе с ним за несколько часов. Моя невеста работала вместе со мной на телестудии, так что тоже была на банкете. По этому поводу мы даже надели мундиры, хотя и не привыкли к ним и потому хотя они и оказались нам впору, выглядели не самым лучшим образом. Зато наши русские спутники просто блистали. Оба высокого роста, стройные атлеты в ладно сидящих на них красивых мундирах, да ещё и прекрасные танцоры, они произвели на наших девушек неизгладимое впечатление. А ещё они оба были прекрасно образованы и знали по несколько европейских языков, что лично меня поразило больше всего.

На следующий день мы уже работали в "поле", то есть искали материал для репортажей, а потому мотались по всей Варшаве и её окрестностям. В следующие две с лишним недели мы и вовсе объехали всю Польшу, рассказывая телезрителям о том, что происходит в ней. Надо сказать, поляки были уверены, что русский царь не допустит, чтобы немцы вторглись в Польшу, а мы старались укрепить эту уверенность и потому брали интервью чуть ли не каждого военного, у которого видели на лице улыбку. Хмурые и озабоченные физиономии нас не очень-то интересовали и так было до тех пор, пока в полдень девятнадцатого августа мне не позвонил генерал Дроздов и не попросил меня отправиться в приграничный Калиш. Закрыв телефон, я громко крикнул:

— Господа офицеры, нам приказано немедленно выехать в Калиш. Поэтому быстро собираемся и в путь.

"Волгарь" был замечательной машиной ещё и потому, что в нём было впереди сразу четыре места. Одно для водителя и три для пассажиров. Вот только из-за этого он был несколько широковат, но видно русские инженеры, создававшие проекты автомобильных дорог, проектировали их как раз ориентируясь на "Волгари". Имелся у этого грузовика ещё один недостаток — его двигателя было практически не слышно и потому Коля был вынужден то и дело сигналить, ведь водители других машин не всегда могли услышать лёгкое шлёпанье резиновых гусениц по дорожному покрытию. Зато у двигателя "Волгаря" была просто невероятная мощность и он вырабатывал столько электроэнергии, что можно было осветить целый квартал.

В Калише мы были уже через два часа. Въехать в этот приграничный город можно было только по пропускам, но нам они не понадобились. Белый армейский грузовик с кунгом, на бортах которого была к этому времени нарисована Варшавская Сирена с мечом и написано — "Польское телевидение", был заметен издалека и перед нами сразу же подняли шлагбаум. Дело было тут даже не в нашем грузовике, а в специальных телефонах, оснащённых системой опознавания свой-чужой. Тем не менее мы всё равно остановились, чтобы спросить на КПП, как проехать в штаб Адлебергского заградительного полка. Ефрейтор, лихо козырнувший мне, весело сказал:

— Ваше благородие, поезжайте прямо по дороге. Штаб заградительного полка находится прямо перед линией Горчакова. Только вот что, ваше благородие, наш полк называют Адлербергским потому, что им командует графиня Адлерберг.

Предупреждение было не лишним и мы, проехав через город, остановились и бросились приводить себя в идеальный порядок и побрились ещё раз. Через четверть часа мы вошли е большое, двухэтажное сборно-щитовое здание стоящее неподалёку от шоссе, ведущего в Германию, и вскоре были представлены госпоже полковнику. Это была высокая, просто ангельски красивая молодая женщина, весёлая и очень доброжелательная, которая, едва узнав зачем мы пожаловали, сразу же попросила прислать к ней в кабинет зауряд-прапорщика Бунчука. Это оказался кряжистый, широкоплечий мужчина. Графиня, посмотрев на него с улыбкой, снова попросила, а не приказала:

— Тимофей Фёдорович, голубчик, покажи господам военным репортёрам наше хозяйство и, вообще, будь при них неотлучно.

Зауряд-прапорщик вздрогнул и чуть ли не взмолился:

— Ваше высокоблагородие, Ольга Петровна, так ведь…

И умолк не договорив, на что графиня сказала:

— Тимофей Фёдорович, всё, секретность закончилась. Поэтому я передаю тебе господ офицеров с рук на руки и ты покажешь им от начала и до конца, как мы будем тевтонов от границы империи гнать, но сначала проедешь с ними вдоль линии Горчакова, а к шести вечера изволь быть в штабе на совещании. Поезжай с Богом, голубчик. — Глядя на меня, а я мысленно умолял госпожу полковника дать мне немедленно интервью, Ольга Петровна спросила — Господин поручик, вам, верно, непременно нужно взять у меня интервью? Давайте договоримся так, я вам его непременно дам, но в эфир вы его выпустите только после того, как на нас немец пойдёт.

Лихо отдав графине честь и звонко щёлкнув каблуками, я решил сразу же решить все вопросы:

— Слушаюсь, ваше высокоблагородие! Разрешите нам вести прямой репортаж с линии Горчакова. Я договорюсь с выпускающим редактором и как только вы вступите в бой, вся Польша это увидит.