Десантник на престоле

— Мы едва освоили производство новых автоматических пулеметов, каковые все одно уступают русским, которые уже лет десять производятся серийно. Какие средства противовоздушной обороны? У нас на всю армию альянса сейчас всего пять сотен новых моделей. Остальные — пусть и совершенные, но митральезы, которые не отличаются достаточно высокой управляемостью. Одно дело стрелять по плотным порядкам пехоты и совсем другое — пытаться сбить быстро летящий аэроплан на непонятной дистанции. Легкие зенитные пушки мы сейчас только разрабатываем, ибо чрезвычайно высокое требование к начальной скорости снаряда. Думаю, нам еще год или два только над проектом работать, а когда эти легкие зенитные пушки появятся в войсках — даже предположить сложно. Заводы, производящие артиллерию, сейчас и так чрезвычайно загружены в лихорадочной попытке хоть как-то перевооружить нашу армию относительно современными орудиями.

— Все так плохо? — Насторожено спросил Альфред.

— Вы даже не представляете насколько. — Вильгельм был очень подавлен необходимостью признавать безвыходность ситуации. — Наша авиация будет уничтожена русскими очень быстро, после чего их аэропланы и дирижабли начнут громить наши походные колонны, склады, штабы и позиции. Непрестанно. Имея полное господство в воздухе. Их кирасиры… мы за минувшие годы смогли изготовить только сотню примерных копий русских бронированных гусеничных повозок. Вы думаете, что они их не делали и не улучшали все это время? Кроме того пока не ясно как их уничтожать. Крепостные ружья — это хорошее средство, но их пуля слишком слаба для того, чтобы уверенно проламывать броню этих чертовых железяк. В борт или корму, да с крайне близкого расстояния — да. Но в лоб или издалека — просто не реально. А для полевой артиллерии они слишком быстро двигаются. В общем — мы работаем над этим вопросом, но пока не ясно, что делать. Сейчас конструкторы экспериментируют с тяжелым крепостным ружьем увеличенного калибра на легком колесном лафете. Но это пока только экспериментальный образец, — развел руками Вильгельм. — И так по любому вопросу. Мы не можем их победить, разве что завалив русских трупами. Но не думаю, что это хорошая идея.

— Вы правы, — кивнул Алессандро Грациани. — Нам не нужно вступать в войну при таком раскладе. Это форменное самоубийство. Особенно сейчас, когда у нас возникли вопросы в отношении душевного здоровья русского Императора. Ни вы, ни я не можем поручиться за то, что он не попытается потопить в крови наши земли после поражения. Если уж он своих дочерей не пожалел, то нам явно рассчитывать не на что.

— И как мы поступим? — Улыбнулся Альфред.

— Мы? — Удивленно поднял бровь Вильгельм.

— Вы же не думаете, что Испания останется в стороне? — Усмехнулся хитрый Ротшильд. — Признайтесь, вы боялись того, что вступив в войну с русскими, получите удар от меня в спину. Вот, по лицам вижу, что боялись. На самом деле все просто. Моя позиция направлена на то, чтобы предотвратить бойню мирового масштаба. Я хорошо знаю Александра — он страшный зверь: опасный, умный и абсолютно безжалостный. Не нужно вставать на пути между ним и его добычей.

— Вы хотите позволить ему что-то прирезать к поистине бескрайней Российской Империи? Куда уж больше? Мне часто кажется, что он и так владеет половиной земного шара. Ненасытное чудовище. — Вильгельм был крайней раздражен предложением Альфреда.

— Не кипятитесь, любезный друг. Весь XIX век идет борьба за гегемонию в мире. Франция с ее амбициями разбита. Германия слишком слаба, чтобы претендовать на это звание. Италия тем более. Испания? Ох, мы бы и хотели, но отлично понимаем, сколько продержимся против русских, в случае военного конфликта. Они ведь с ума сходят всей страной последние лет пятнадцать… после тех приснопамятных реформ — фактически революции, которая прошла без лишней стрельбы и баррикад. Остались только два игрока, способные сразиться за титул мирового гегемона. Это Британская и Российская Империя. И мы, господа, нужны Лондону, чтобы просто не проиграть. Но ведь вы понимаете, что даже если мы выступим единым фронтом, затяжную войну нам не выдержать. А руины, которые останутся после медленного, но обстоятельного прохождения русских войск по Европе — это далеко не мир моих грез. Поэтому, нам нужно отдать Москве на съедение Лондон, после чего начать строить добрососедские отношения. Боюсь, что прежде чем этот колосс разрушиться от внутреннего загнивания, мы все с вами будем давно съедены червями. Нам не по силам подобная ноша.

— Вы хотите предложить нам предать Британскую Империю? — Спокойно и невозмутимо спросил Алессандро Грациани.

— Никак нет. Просто после того, как русские объявят им войну, на которую Лондон всеми силами нарывается, исключить их состава Североатлантического альянса как государство, которое своим недостойным поведением компрометирует истинных европейцев.

— А это разве не предательство? — Удивленно спросил Вильгельм.