Десерт по имени Аля

Давно нужно было нанять для нее охранника. Многие из моих друзей держат их в доме постоянно. У меня они лишь на фабрике. Меня страшно напрягают посторонние в доме, уж тем более мне сложно представить, что возле моей Али будет тереться какой-то чужой мужик. Всё мое нутро этому противится. Однако теперь я кляну себя, что не пошел на это.

Сейчас я бы нанял ей троих охранников, чтоб везде за ручку водили. Однако поздно. Я не уберег свою Алю. Можно сказать, сам в руки похитителей ее отдал. Разве это сложно – украсть девчонку по дороге домой. Она же такая нежная, слабая, ее обидеть – ничего не стоит. С меня как будто кожу живьем сдирают, когда думаю о том, как над ней, беззащитной, могли поиздеваться. Перед глазами всё мутнеет, и хочется бить, ломать кости, стрелять…

С Прохоровым я прекратил всякое сотрудничество примерно через полгода после развода. Мне тогда было невероятно паршиво, и я на какое-то время выпал из обоймы. А когда вернулся в строй, с удивлением обнаружил, что партнер гребет под себя слишком много. Я не из тех людей, кто такое прощает, поэтому очень быстро выдавил его из бизнеса. Да, делал я это отнюдь не деликатными методами, но бывший партнер прекрасно знал, за что страдает. К тому же он все-таки получил отступные, от меня ушел не голым и оборванным в счет былой дружбы. Что с ним было потом, я не интересовался. В любом случае, истории этой больше шести лет. Поздновато для мести… или всё же нет?

Глава 28. Домик у реки

Тот же день:

17:40

Михаил

Оставляю машину подальше, жду, пока солнце скроется с горизонта, и продвигаюсь к дому уже в сумерках.

Я оказался прав, Прохоров явно там – на веранде и в окнах гостиной горит свет. Владелец никого не страшится, иначе постеснялся бы устраивать такую иллюминацию.

Я перепрыгиваю через забор, тихонько пробираюсь под окнами одноэтажного здания и останавливаюсь у черного входа. Достаю свой Глок, накручиваю на него глушитель, проверяю обойму. Осторожно пробую дверь, мне неожиданно везет – она открыта, и мне удается пробраться внутрь незамеченным.

Я оказываюсь на кухне, в нос бьет запах гнили. Пытаюсь определить источник и понимаю, что он идет из-под раковины. Прохоров, видимо, просто поленился выбросить мусор. Ненавижу неаккуратных людей.

Подхожу к двери в гостиную, прислушиваюсь – в комнате играет какая-то тихая музыка. Приоткрываю дверь и чувствую резкий запах сигаретного дыма. В сочетании с гнильем аромат мерзопакостный. Я целюсь в кресло, откуда торчит лысая макушка Прохорова. Бывший приятель смотрит телевизор. Похоже, он там один, никого другого я не вижу, да и машин у дома нет. Мужчина продолжает смотреть какой-то боевик, меня не замечает.

Медленно обхожу кресло, продолжая целиться в противника. Я уже не скрываюсь, нагло топаю по ковру, оставляя мокрые снежные следы. Прохоров резко оборачивается на звук и замирает с кружкой пива у рта. Когда он понимает, кто перед ним и что у меня в руках, эта самая кружка падает на ковер, образуя отвратительное пенистое пятно.

Я смотрю на бывшего друга и понимаю – похититель он. Уж слишком много в его глазах страха, даже какой-то обреченности.

– Я всё могу объяснить, Миш! Мне пришлось, я был вынужден! – хрипит он, даже не дожидаясь моих вопросов.

Я встаю перед ним, командую строго:

– Положи правую кисть на ручку кресла!

– Миха, ты что задумал? Миха, не надо! – верещит он.

– Руку на кресло!

От звука моего голоса даже у меня уши закладывает.

Он в конце концов подчиняется, а я целюсь и, не думая, нажимаю на курок: пистолет выплевывает пулю, которая попадает бывшему товарищу в мизинец.

Глаза Прохорова увеличиваются в размере раза в два. Он смотрит на раненую конечность и начинает истошно орать, потом прижимает ее, уже порядком окровавленную, к груди и воет, будто я ему не палец прострелил, а всю кисть оттяпал.

Я убираю пистолет за пояс, подлетаю к Прохорову, вытаскиваю его из кресла, выворачиваю здоровую руку и припечатываю грудью к стене. От него разит потом и страхом, мне противно к нему прикасаться, но еще больше мне противно осознавать, что этот червяк прикасался к Але.

Свободной рукой я хватаю его за затылок и вжимаю щекой в стену, хриплю в ухо:

– Где она?

– Миха, я не хотел! Миха, только не убивай!

– Где она? – повторяю резче и бью Прохорова лицом о стену.

– Ее здесь нет, я ее не крал! – визжит он разбитыми губами.

– Что?

Чувствую, как внутри всё обрывается, по спине струится пот, перед глазами красные пятна.

– Ты врешь! – ору на него и бью лицом о стену еще раз. – Где она?

– Это всё Рита! Рита придумала! – визжит Прохоров. – Мы узнали, что у тебя пропала жена, и Рита предложила схему… Я не виноват! Она сказала, что бросит меня, если я этого не сделаю, а ты заплатишь…

– А палец чей? – рычу так, что аж самому делается страшно.

– Какой палец?

– С фото!

– Миха, прости, это просто девчонки с улицы… Прости, а?

После этих его слов мне делается только хуже. Я крепко хватаю затылок Прохорова с твердым намерением пробить либо голову, либо стену. И тут слышу за спиной резкий оклик: