Дешевка

Эшли сняла ее, не предупредив. На совещании. А потом выложила видео в Интернет. Чудовищное вторжение в ее личное пространство! «Как можно снимать людей без разрешения? И зачем снимать того, кто ничего не делает, а просто сидит на собрании?» Имоджин в ролике выглядела утомленной. Ее черное креповое платье от The Row[18] казалось блеклым и скучным рядом с ярко-желтым худи соседки. Камера Эшли, наверно, была на миллион мегапикселей. Имоджин могла видеть все до единой морщинки, собравшиеся возле глаз, когда она широко открывала рот. Она не могла даже припомнить, чтобы зевала, а уж тем более дважды. И подпись к видео: «ВОЗВРАЩЕНИЕ ИМОДЖИН ТЕЙТ В @Glossy #Ура #Восторг #Ледибосс #Она-вернулась».

Она посмотрела на колонку справа. Там обнаружились другие видео. Имоджин кликнула на верхнее. На нем оказалась Перри из отдела маркетинга, та, в короткой юбке, блейзере и непонятной футболке с котиком. Дело происходило на том же собрании, минутой раньше. Перри смотрела прямо на Эшли и показывала язык.

На следующем видео Адам из бухгалтерии излагал потенциальные затраты на фотосессию. Он грамотно, одним духом отбарабанил бюджет, но между расходами на оборудование и на пошив быстро посмотрел прямо в камеру, подмигнул и в ироничном жесте поднял обе руки с оттопыренными большими пальцами. Все присутствовавшие на собрании определенно были осведомлены, что Эшли ведет съемку, куски и кусочки которой потом окажутся в сети. Это значило, что и зевающую Имоджин наверняка видел весь офис.

Подтверждение того, что сотрудники уже ознакомились с роликом, пришло меньше чем через полминуты. Это было входящее сообщение от Евы: «Не выспалась? Сообщи, если решишь, что тебе надо домой. Если хочешь, можем потом связаться по чату в Гугле». Имоджин нажала «удалить», подняла взгляд и увидела, что у дверей ее кабинета стоит, покачиваясь с пятки на носок, Эшли — не девушка, а пучок нервной энергии.

— Вам понравился мой кик?

Имоджин колебалась между желанием вынести Эшли строгое предупреждение относительно забав во время собрания и желанием продемонстрировать, что сама она — тоже часть всего происходящего. Она остановилась на последнем варианте.

— Мне бы только хотелось быть готовой к крупным планам. В следующий раз предупреждайте, когда приметесь меня снимать.

Девушка явно почувствовала облегчение:

— Конечно. Сто пудов. Я дам вам знать.

— Эшли, где кабинет Евы?

— У Евы нет кабинета. Она в них не верит. Знаете, как в «Фейсбуке», там, типа, ни у кого нет кабинетов, даже у Шерил Сэндберг.[19]

Имоджин этого не знала.

— Все просто сидят за столами. Все равны, — Эшли огляделась и понизила голос. — Ева хочет превратить ваш кабинет в комнату сна.

— Во что?

— В комнату сна.

Имоджин покачала головой. Какая к чертовой матери комната сна?

— Этого не будет.

* * *

Имоджин вымоталась, но не собиралась доставить Еве удовольствие, уйдя раньше нее. Это как если бы Кеннеди поднял лапки кверху перед Кастро. Так что она работала весь день, разгребая ящик с входящими, взяв в свои руки подготовку к фотосессии и настояв на том, чтобы наняли правильного фотографа.

У Евы не было кабинета, зато имелся собственный закуток в углу между окнами. Она работала, стоя за своеобразной конторкой со столешницей на уровне груди. Под конец рабочего дня Имоджин заставила себя ее навестить.

— Имоджин, хочешь тоже такой стол? Я могу попросить Картера, он закажет. В «Гугле» у всех такие. Стоя, люди работают на семьдесят девять процентов эффективнее, чем сидя. Так мы быстрее принимаем решения, и совещания не затягиваются. Мне нравится. Такое чувство, что за ним я весь день сжигаю калории, — сказала Ева.

— Все нормально, Ева. Я ведь дома весь день на ногах. С детьми.

Ей что, орден дадут, если она весь день простоит?

Ева закатила глаза. Год назад она бы такого себе не позволила:

— Я забыла про твоих детей.

Шутит она, что ли? Этого просто не может быть.

Имоджин пыталась припомнить себя в двадцать с хвостиком, когда дети казались ей помехой. Теперь Джонни четыре, он уже не лялька. А Аннабель в свои десять лет почти со всем справляется сама, и от этого Имоджин хочется делать для нее как можно больше, например заплетать ей косы, застегивать молнии, до которых дочери не дотянуться самой, объяснять ей сложные примеры с дробями. Ей больно думать, что придет день и Аннабель будет выходить по утрам из дома, совершенно не нуждаясь в ее помощи.

Имоджин заставила себя поддерживать непринужденный тон:

— На самом деле, у детей все отлично. Не поверишь, как сильно вырос Джонни. Он просто прелесть.

Ева изобразила слабую улыбку.

— Не сомневаюсь. Так в чеееееем дело?

— Я просто хотела узнать насчет редакторов. У них что, новый скользящий график? Я сегодня почти никого из них не видела. И столько чужих лиц… Я хотела бы познакомиться с некоторыми новыми девочками.

Не отрывая глаз от монитора, Ева объяснила, что за время болезни Имоджин штат удвоился. О том, что средний возраст сотрудников понизился на двенадцать лет, ей даже не пришлось упоминать. Имоджин и сама это заметила.