Дешевка

Тилли подвинула ноутбук к Имоджин. Вверху экрана улыбалась сияющей улыбкой дочь в фартуке и поварском колпаке. Тилли промотала вниз и развернула комменты под одним из роликов. Все они действительно были написаны детским языком со множеством исковерканных слов и смайликов. Те, что сверху, казались довольно-таки приятными:

Ты агонь милашка ☺ и делаешь крутые смузи

Если бы мы жили в одном городе были бы подружки.

У тебя красивые волосы.

Приготовь что-то из манго. Много манго. Много-много. Я ♥♥♥ манго.

А потом вот этот:

Ты уродка. Не ешь свои смузи не помогут. Ты жыыыыр буэ.

И подпись:

Чоткая Конфетка.

Имоджин ахнула. Что за черт? И кто вообще так пишет «жир»?

Тилли покачала головой.

— Прежде чем делать скоропалительные выводы, вспомни, что девочки — самые гнусные существа из всех, кого Господь поместил на эту планету. Они дразнили и задирали друг дружку с начала времен и будут делать это, пока человечеству не придет конец. Этот коммент выглядит ужасно, потому что выложен тут на всеобщее обозрение, но на самом деле ничем не хуже тех записочек, которыми девчонки обмениваются на уроках.

— Говорила же я, не надо это выкладывать в Интернет!

— Да ладно, Имоджин. Все дети ходят в сеть, сейчас жизнь такая. Ана любит делать видео про смузи и читать комменты. Там их сотня, в основном про то, какие это классные ролики. Наверное, лучше не показывать тебе еще один.

— Покажи.

— Блин.

Это была гифка. На ней голова Аннабель была приделана к жирному телу из тех, что, кажется, ни за что не пролезут в обычную дверь. Ее красивый ротик в форме сердечка открывался и закрывался, словно бы чавкая. Имоджин стало совсем не по себе.

— Я должна с ней поговорить.

— Пока не надо. Серьезно. Она ведь мне их даже не показала. Я только знаю, что сама она их видела и разозлилась. Если такое повторится, я тебе скажу.

Тилли — голос разума. Тилли, которая без труда регулировала настроение всей семьи, сменила тему, одарив Имоджин сочувственным взглядом:

— Ты тоже сегодня злая. Опять адская Ева? Что она снова выкинула? Запихнула в мешок слепых котят и утопила их в фонтане Линкольн-центра? — среди прочих причин, по которым Имоджин любила Тилли, было и пристрастие последней к соленым шуточкам.

— Пока нет.

Тилли полезла в холодильник.

— Держись. Тебе нужен бокал вина. С бокалом в руке ты будешь меньше раздражаться.

Так и вышло. Имоджин почувствовала, что ее ярость стала утихать, когда она пригубила сансерское вино. Она разом выложила Тилли всё: и про фиаско с «Твиттером», и про то, что Ева сдала ее «ТекБлабу», и про то, что она узнала обо всем от Эшли (возможно, это было самым неприятным).

— А завтра будет только хуже! Предполагается, что я весь день буду зависать в «Твиттере» и вести репортаж с показов. А я не умею импровизировать. Мне нужно обдумать то, что я хочу сказать. Очень хорошо обдумать. Мне никогда не удавалось сострить экспромтом. Мне надо, чтобы мысль дозрела, прежде чем я поделюсь ею с аудиторией. Кстати об аудитории — подписчиков у меня теперь больше, чем у Евы.

Женщины отметили это дело, стукнувшись раскрытыми ладошками.

Тилли вся состояла из приятных округлостей, у нее была зубастая улыбка и несколько веснушек на вздернутом носике. Битых пять минут она давала волю своему пылкому ирландскому темпераменту. Тирады, которые Тилли произносила в адрес Евы, заставили бы покраснеть даже шлюху. Прихлебывая вино, она накручивала на мизинец прядь рыжеватых волос, и шестеренки у нее в голове при этом явно активно вращались.

— Расскажи еще разок, что тебе надо целый день твитить?

Поднеся бокал к губам, Имоджин обдумала вопрос Тилли.

— Ева говорит, это идет на пользу бренду. Порождает близость, позволяя читательнице из Висконсина почувствовать себя так, словно она сидит рядом с нами на показе, — Имоджин дословно воспроизвела то, что говорила Ева. — В наше время все стало гораздо более интимным. Уверена, Ева хотела бы, чтобы с утра я твитнула, какие надену трусы.

— Гм-м… — Тилли продолжала размышлять. При этом она налила еще по бокальчику, и Имоджин почувствовала, что очень ей за это благодарна. Она готова была поклясться, что печень Тилли сделана из угля. Ей не раз удавалось во время званых ужинов перепить и Алекса, и Имоджин, те чуть ли не под столом засыпали, а Тилли хоть бы что. — Дошло! — она с такой силой хлопнула по гранитной столешнице, что Имоджин чуть не вскрикнула. На месте столешницы ей было бы больно. — Слова — не твой конек. Ты визуал. Потому-то ты так гениально творишь у себя в журнале. Ты заставляешь снимки с фотосессии танцевать на его страницах.

Имоджин улыбнулась комплименту.

— А что может быть интимнее фотографий, особенно тех, которые сделала ты своим прекрасным точным глазом?

— Разве можно выкладывать фотографии в «Твиттер»? Кажется, это еще сложнее, чем писать.