Дешевка

Алекс не мог уйти, не вручив документы непосредственно Эндрю или не получив его нового адреса. Имоджин пригласила нежданного гостя на чай и побежала в ванную, чтобы собрать растрепанные со сна волосы в тугой хвост, мазнуть под глазами тональником, провести по губам блеском и пшикнуть в рот мятным спреем. Она ничего не смогла с собой поделать и ухмыльнулась, увидев, как Алекс неловко примостился в крошечном, обитом ситцем кресле, а потом позвонила невменяемой матери Эндрю, чтобы узнать нынешний адрес ее сыночка. Та перезвонила только через час, и за это время Имоджин узнала, что молодой юрист первым в семье поступил в колледж, а потом продолжил учебу в Йельской школе права. Ему было плевать на тряпки — драпироваться во что-то выигрышное ему не приходилось с тех пор, как он стал регулярно поддерживать фигуру — ростом он был сто девяносто сантиметров, — боксируя в зале своего отца в Нижнем Ист-Сайде. «Но стиль — это гораздо больше, чем имя модельера на спине», — заметила Имоджин. Этот парень отличался от всех, с кем она до сих пор встречалась. Чертовски умный, он верил в равенство и демократию, и эти ценности заставляли его трудиться долгими вечерами и вступаться за права тех, кто не может за себя постоять. Вообще он намеревался заняться политикой, но пока что был счастлив тем, что делал, и благодарен за такую возможность. Казалось, особенно благодарен он был за возможность оказаться в квартире Имоджин.

После того как Имоджин раздобыла адрес неуловимого Эндрю, Алекс, отправив курьера в западную часть страны, профессионально откланялся. Имоджин расстроилась, что ждать звонка с приглашением на ужин пришлось целых девять дней. На том первом свидании в итальянском ресторане на Десятой западной улице они несколько часов хихикали за малюсеньким деревянным столом в тесном подвале, заполненном сигаретным дымом, запахом жареного чеснока и негромким голосом Дина Мартина, льющимся из динамика, спрятанного за книжной полкой в углу. Прежде чем их вечер закончился, воск свечи успел пробежать весь путь до верхнего ободка бутылки кьянти, на которую она была установлена.

Имоджин заметила, как Алекс медленно прихлебывает вино: сначала, подняв бокал, вдыхает аромат, а потом делает маленький глоток и держит его во рту, наслаждаясь букетом напитка. Этим он очень отличался от Эндрю, который пил большими глотками, больше ради опьянения, чем ради вкуса. Алекс смотрел на нее, пока они ели, да что там говорить, просто пялился, не сводя с нее голодных глаз. Он разглядывал ее фигуру, не скрывая того, что наслаждается видом молочно-белой кожи с довольно низким декольте кашемировой кофточки. Впервые с тех пор, как Имоджин подростком начала ходить на свидания с мальчишками, она не почувствовала нервных спазмов в животе. Наоборот, ей было очень спокойно с этим мужчиной. «Вот оно, — думала она про себя. Все так, оказывается, просто. — Вот оно».

Она держалась так долго, как только могла, но через несколько недель у них случился волшебный секс в его маленькой студии в Ист-Виллидже, основную обстановку которой составляли книги и гигантская кровать. Он медленно раздел ее и поцеловал каждый уголок ее тела. Из всех ее любовников он меньше всех думал о себе.

Алекс к тому же оказался из той редкой породы мужчин, которые ладят с твоей бабушкой не хуже, чем с твоим лучшим другом, то есть полной противоположностью Эндрю. Когда люди из мира моды приглашали Имоджин к обеду, то непременно интересовались, сможет ли Алекс ее сопровождать. Имоджин была так горда, входя в комнату с высоким красивым мужчиной! Его небрежная элегантность и то, что он жил будто бы в сериале «Закон и порядок», делали его желанным гостем.

Об Эндрю Имоджин просто забыла. Тогда не было «Гугла», а, вернее, она ничего не знала о его существовании. И уж конечно, тогда не было «Фейсбука». К тому времени, когда такие вещи прочно вошли в повседневную жизнь каждого, Имоджин счастливо вышла замуж. После этого их с Эндрю пути редко пересекались даже на общественном поприще. Год назад Имоджин прочла, что он стал конгрессменом, а последнее, что слышала о нем, — что он баллотируется в сенат.

Имоджин и вообразить не могла, что когда-нибудь услышит его имя в связи с Евиным, но признаваться в этом Эддисону не хотела.

— Уверена, дорогой, ты знаешь больше моего.

— Ой, да я, как всегда, знаю не слишком много. Я знаю, что Ева положила на него глаз где-то в июле, а еще в прошедшие три недели ее шесть раз замечали выходящей из дома на Пятой авеню, где он живет.

— В этом доме полно народу, Эддисон.

— Да, но у этого народа нет собственной лестницы в гараж.

— Как насчет того, чтобы я произвела для тебя маленькое расследование, а ты за это опубликовал бы малюсенькую заметочку о новом фантастическом начинании в «Инстаграме» Glossy-точка-ком — хэштеге «взглядсгалерки»?

— Тейт, мне нравится, как ты ведешь переговоры. Пришлю тебе завтра эсэмэску, — Эддисон явно возомнил себя Дж. Дж. Хансекером[82] с планшетом вместо телефона в «Клубе 21».