Десять басен смерти

Она только сейчас начинала понимать. Первый шок она испытала, когда свита перед ее отъездом из Версаля потребовала подать «лошадей королевы». Все расплывалось у нее перед глазами. Она держала возле рта носовой платок. Сердце прыгало в груди. Рядом с супругом и в сопровождении графини де Прованс и графа и графини д'Артуа она прошла по залам сквозь ряды придворных. Напряжение не спадало и в карете, везущей ее по направлению к Шуази. Волнуясь, графиня д'Артуа переврала какое-то слово, и все залились нервным смехом. Пребывание в поместье, находящемся далеко от версальских миазмов, было подобно глотку свежего воздуха. Момент был подходящим для того, чтобы во всем разобраться. Созерцая зелень садов, молодая женщина пыталась собраться с духом. К ошеломлению, связанному с трауром, примешивался ужас данного обета.

Королева Франции!

С минуту она рассматривала раскачивающиеся на ветру верхушки деревьев. Затем села и вновь взялась за перо. Она аккуратно обмакнула его в чернильницу. Одно воспоминание заставило ее улыбнуться. В конце церемонии бракосочетания все члены семьи по очереди подписывали брачный контракт. Король просто написал «Людовик», а наследник старательно вывел: «Людовик Август». Очередь дошла до Марии Антуанетты, и она склонилась, подписываясь как Мария Антуанетта Жозефа Жанна. Но рядом с первой «ж» она посадила огромную кляксу. Возможно, она замешкалась, выводя окончание «етта». Она еще не успела привыкнуть к новой подписи. При рождении ей дали имя Мария Антония Жозефа Жанна. Но в семейном кругу ее всегда звали просто Антуан. При венском дворе была принята французская огласовка имен.

Клякса.

Она прыснула со смеху, перед глазами была пелена.

Все это, казалось, было так давно.

А сейчас она писала матери, императрице Марии Терезии Австрийской.

«

Я не могу не восхищаться тем, как распорядилось Провидение, избрав меня, Вашего последнего ребенка, для самого прекрасного королевства в Европе. Еще в большей степени, чем когда-либо, я сознаю, чем я обязана заботе своей августейшей матери, которая с таким вниманием и тщательностью устроила мою судьбу…»

Она тут же встала и в задумчивости принялась поправлять букет лилий.

Конечно, Людовик XV скончался. Марию Антуанетту не покидало ощущение, что с ним закончилась и часть ее собственной жизни. Она любила Папочку-Короля, который всегда был внимателен и доброжелательно настроен по отношению к ней – несмотря на некоторую фальшь. И ей было грустно, она чувствовала себя немного потерянной. Не так ли она чувствовала себя всегда с момента приезда во Францию? Но сегодня, несмотря на противоречивые эмоции, она испытывала смутное удовлетворение.

«Сколько раз? Сколько раз мне приходилось начинать борьбу?»

Вначале, будучи еще маленькой овечкой, склонной к спонтанным реакциям и стремящейся проявить себя с самой лучшей стороны, она должна была научиться повадкам, интригам и тактике французского двора. Сразу после прибытия она стала подопечной старой графини де Ноай, своей фрейлины, – мадам Этикет, как она ее называла. Во дворце члены королевской семьи были в равной степени и господами, и рабами. Протокол не менялся со времен Людовика XIV. Как Мария Антуанетта вскоре осознала, этикет находился в эпицентре сложной борьбы за власть. Ей потребовалось некоторое время, чтобы разобраться во всех этих нюансах Узница своих обязанностей, длящихся с утра и до самого вечера, она просыпалась между девятью и десятью часами, накидывала платье и читала молитву, завтракала, наносила визит придворным дамам и причесывалась около одиннадцати. В полдень начиналась церемония туалета: перед многочисленной публикой она наносила белила и мыла руки. Она научилась разным видам приветствия, от кивка до грациозного поклона, в зависимости от ранга посетителя. Затем она одевалась и направлялась в собор на службу, гуляла, занималась разными делами, обедала, а сну предшествовала маленькая вечеринка. Мастерица реверансов, не знающая равных в обращении со шлейфом или юбкой с двойным кринолином, Мария Антуанетта довела до совершенства некоторые приемы, которые помогли ей стать несравненной. С четырнадцатилетнего возраста она была первой дамой Версаля. Она лучше всех умела выполнять «скользящие па», создавая иллюзию парения. Кроме того, она быстро поняла, насколько Версаль падок на сплетни и пересуды. Его напудренные обитатели испражнялись за занавеской, а затем тянулись к вам мокрыми от мочи руками.