Десять кругов ада

И выскочил Володька, полураздетый, на улицу, и полез на кран, рядом стоящий, и быстро долез до стрелы, и ступил на нее. И пошел.

Знал он, что конец стрелы над запреткой висит, вот и дойдет он, а там до свободы совсем немного. А там он подпрыгнет и полетит, полетит. И приземлится уже на воле. Долетит. Вот Филин же долетел, а я что, рыжий? Долечу.

Ветер шумел, внизу летали огни, летел снег.

Запел Володька, не от страха, а от свободы. Все, ничего было не страшно, настрашился...

Назад вернуться он уже не сможет, и он это знал и был рад этому. Никуда не надо уже спускаться, не идти в барак, потом в изолятор не идти, потом... Никакого - потом. Все.

МЕЖДУ НЕБОМ И ЗЕМЛЕЙ. ЛЕБЕДУШКИН

И так мне свободно стало и хорошо, и шел я куда не знаю. Только знал, что возвращаться уже не надо... И тут будто ударило что-то в грудь, аж пошатнулся. И в руках что-то черное... Васька! Да это же Васька живой, сидит на руках и ножкой своей железной постукивает мне в грудь, будто говорит - ты куда, стой, брат...

Как пелена с глаз спала. Огляделся - стою на стреле, вот-вот упаду, холодно, голый по пояс, Васька на руках. Куда это я шел, Боже?

ВОЛЯ. ШАКАЛОВ

Очнулся я, на вахте лежу. Как пьяный.

- Шо? - спрашиваю.

Все понимаю вскоре: эта сука Лебедушкин опоил меня вместо чая отравой, снадобьем каким-то. Еще щерился, урод, - пей, мол, дядя, чаек наш, с анашой. А я, дурак, не поверил ему... Вот сука-то какая... Все улыбался мне.

Встал я, побежал в кочегарку - убью, думаю!

Туда заскочил - никого. Кричу - выходи, курвы! Тут я чую - блин, газ же идет, кто-то вентиль открыл... Вот это да. Закрутил я вентиль. А если б закурил кто там, долбан бросил? Вот это да...

Тут дверь наружная скрипнула за моей спиной, оборачиваюсь... О, мамка ридна! Заходит... черт! С испугу мне и хвост, и рога померещились... Я с места запрыгнул на котел, мечусь, не знаю, куда дальше деваться... Сразу вспомнил бабушкину молитву, что меня в детстве учила... крещусь. Заорал... А бис топает ко мни все ближе... бельмами страшными лупает... И вдруг балакаит мэни, як москаль:

- Гражданин прапорщик... спасите, замерзаю...

Я еще пуще заорал... трубу в руки схватил. А потом пригляделся, а это поп вись в саже, голый... по крестику на груди угадал... А он пал и лежит... Я его скорей в баню, кожа уж похрустывает... теплой водой отливать, реанимировать.

- Дэ ховався?! - ору.

- На Небе...

Дурдом...

ЗОНА. ДОСТОЕВСКИЙ

Тихонько спустился Лебедушкин, взглянул осторожно в раздевалку бани. Шакалов сидит верхом на совершенно голом и черном от сажи Поморнике, делает ему искусственное дыхание. Старик хрипло поет псалмы.

Володька закрыл быстро дверь, постоял, прислушиваясь. Он испугался. Всплыло все, что сейчас случилось: побег, поп, котел, стрела...

Вошел тихо и, когда Шакалов обернулся к нему, сделал виноватое лицо:

- Добрый вечер!

Шакалов зарычал...

ВОЛЯ. ШАКАЛОВ

Тут и Лебедушкин этот заявился, тоже глаза дикие, испугался, зараза. Я его схватил, кто, говорю, Зону взорвать хотел?! Лепечет что-то, обхезался от вида моего грозного... В общем, разобрались до ночи во всей этой катавасии.

А случилось вот что: Аркашка Филин, не смотри, что зад у него, как у того борова, решил полетать... орел нашелся! Ну, там его ребята-то тепленького враз взяли.

А вот дальше ничего не понятно... Дид почему-то в трубе оказався, Лебедушкин на стрелу крана башенного попал, потом газ открыл кто-то диду, он чуть не вмер... Загадки.

Из этого вывод один командование сделало: не перекрой я вовремя задвижку, взлетела бы котельная на воздух. Ну, поощрили, конечно, часы, сказали, к празднику будут, а пока благодарность с занесением в личное дело и ходатайство о повышении очередного воинского звания. А то я уж столько лет прапором хожу, мне пора и старшим прапорщиком стать, и по выслуге, и вообще... пашу как лошадь.

ЗОНА. ДОСТОЕВСКИЙ

История, конечно, запутанная, что там случилось в ту ночь? Ясно одно Филин уходил неудачно, что-то не рассчитал, непонятно. Услышали солдатики треск веток, мороз ведь, звук несется за километр, тень его засекли летящую... Далеко не смылся Филин, где-то метров восемьсот от запретки по воле и пробежал Аркаша...

Зона же на следующий, последний рабочий день сама не своя стала - вся ходуном заходила. Не из-за Филина, нет, просто накопилось все - смерти безвинные, побеги... Какой-то поток злости заходил-забродил по баракам, будоража людей.

ЗОНА. МЕДВЕДЕВ

Я чувствовал по настроению, по глазам зэков - будто волчье бешенство привили за прошедшую ночь сотням людей. Засверкали глаза, желваки по скулам заходили, необязательность в выполнении приказов появилась... Не уходил дотемна.

ЗОНА. ДОСТОЕВСКИЙ

Старый служака Медведев точно почувствовал изменение общего настроя Зоны.

Если горную лавину не предвидеть заранее, если не определить точно, по какому склону и куда хлынет стремительный снежный поток, сметет он все на своем пути. Если возможности нет направить эту стихийную разрушительную силу в определенное русло, она может натворить много бед... Но как понять, откуда прорвет Зону на этот раз?

ЗОНА. МЕДВЕДЕВ