Десять кругов ада

Пришел начальник цеха Соболев, со мной поздоровался приветливо, за руку, и это как-то сразу подняло настроение. Чего, думаю, мучаюсь сомнениями, уважают меня здесь, помогут...

- Молодец, Иван. Пора и тебе домой. Мужик ты работящий, в кабинете этом, знаю, засиживаться не будешь, в деле реальном себя покажешь. Людей и работу ты вот этим, - показал на руки и на голову, - постиг. - Даже как бы полюбовался мной за бригадирским столом. - Сегодня надо залить подкрановые балки и колец сотен семь... Понятно задание?

- Чего же непонятного. Ясно.

- А так все в порядке. Одно только - крановщика за какую-то провинность в изолятор вчера упекли. Странно... парень тихий был, слова от него не услышишь. Не нарушал режим...

Тут, думаю, и самый тихий может в один из дней бешеным быком стать. Проходили...

- Вот потому новичка на кран прислали - Скопцова из вашего отряда, он будет пока на подмене.

- Знаю, Скопец свой парень, хоть и баламут. Ладно, поехали. - Надел я, значит, рукавички, по обычаю, а Соболев, смотрю - смеется:

- Нет, Иван, рукавицы-то сними, уже не пригодятся. Вот так, Вань, будешь теперь в перчаточках белых фраерить. И тяжелей перчаток ничего не поднимать...

ЗОНА. ДОСТОЕВСКИЙ

Обошли с Дикушиным полигон, указания и советы дельные дал тот своему преемнику. Вернулись же когда в бригадирскую, Дикушин с облегчением вздохнул и вдруг пустился в пляс, отбацал чечетку. Смеясь при этом, как малое дитя...

Отдышавшись, сказал смущенно:

- Даже не верится, Максимыч, не сегодня-завтра вздохну волей... Ох же, батюшки мои, как же мне все это тяжко далось... Ведь поначалу - не веришь? - и покончить с собой хотел, когда арестовали, и в побег каждый год собирался уйти. Садись, напоследок с тобой чайку попью бригадирского...

Сидели, размякнув от чая...

Говорил и говорил, захлебываясь, потный и счастливый Дикушин...

- Накомандовался... Сын Максимка, большой уже, в музыкальную школу ходит, смешной... мечты исполнились... жена ногу сломала в тот же год, как меня посадили, лежала в больнице, хотела тоже умереть, таблеток наглоталась... мать не дождалась, слегла после моего ареста... померла на ноябрьские, через год... могилку некому было вырыть...

ЗОНА. ВОРОНЦОВ

А я здоровой завистью завидовал ему и уже не в первый раз задавал себе вопрос: могу ли я так изменить свою судьбу, а главное - мог я раньше, до этого, так же ее изменить?

Чего ж дурак-то такой был, прости Господи...

ЗОНА. ДОСТОЕВСКИЙ

Тело его заныло от безделья, властно требуя спасительного труда, и он машинально пошел на привычное свое рабочее место, к восьмому полигону.

Там махал лопатой Володька и приветливо улыбнулся Бате, вытерев пот, осторожно спросил:

- Как? Вживаешься? - Улыбка была на все Володькино, ставшее в последнее время совсем добродушным, лицо. Батя хмуро кивнул.

- Чего это ты радуешься, Сынка? - подозрительно спросил его Максимыч.

- За тебя, Батя, радуюсь. Глядишь, годика три сразу тебе и скостят... На воле вместе гулять будем! - лихо добавил он.

Бригадир Максимыч подумал, потом сказал совсем не командирским голосом, грустно:

- Таких, как я, наверху особо не милуют. Обэспэшил меня, а теперь радуется, - угрюмо улыбнулся.

Тут увидел летевшую на него бадью с бетоном, устремился за ней, толкая за собой Володьку.

- Хромать-то скоро перестанешь? - крикнул ему на ходу, пытаясь поймать опускающуюся бадью.

ЗОНА. ДОСТОЕВСКИЙ

...А за день до этого произошел тайный разговор в душевой, говорившие были отделены друг от друга перегородкой, и один из них мылся, а другой, сплевывая от кислого запаха и поскрипывая хромовыми сапожками, что оставляли на мокром кафеле красную глину, похожую на кровь, внятно приказывал:

- ...и не финти, все равно деваться тебе некуда. А без меня ты здесь пропадешь...

- Пока не пропадал...

- А теперь загнешься. Не согласишься, с моей помощью сваришься...

- Это как?

- Так. Узнаешь, когда вперед ногами понесут. Хватит базлать!

- А если не получится?

- Не твоя забота.

- А следаки придут, что им говорить?

- Ты сделай сначала... следаки... Я с ними буду творить.

- Ага... А мне все ж равно надо что-то отвечать.

- Ты ни в чем не виноват, не сам же ты залез туда. Поставили.

- Я же не работал до этого на кране...

- Какое твое дело? Приказали, ты и пошел. Ты - чист. Другие ответят.

- А что он сделал? - выглянул из-за перегородки голый крепкий человек. Тот, что был в хромовых сапогах, ухмыльнулся.

- Много тоже спрашивал. Таким обычно потом в ухо шомпол втыкают, и почему-то они не дышат, и диагноз ставят - сердце не выдержало горячей воды. У тебя в порядке сердце?

- Вроде да...

- Они тоже так думали. А тут раз - и сыграли в ящик. Сердце, брат, дело такое... Видел, как Мамочка за сердце хватается? Не жилец, видать...

- А... Так когда сделать-то?

- Через пару дней. Я ему свиданку с матерью дам. Значит, пока... Тебя освобожу досрочно, слово офицера!

ЗОНА. ДОСТОЕВСКИЙ

...А пока новый бригадир держал бадью с бетоном, крепко, направляя ее к пропарочной камере.

- Временами болит еще... - крикнул Володька Бате, показывая на ногу.