Десять кругов ада

Никто не хочет умирать. Кончаются патроны... и тут нарисовывается цыган Грачев с вещмешком автоматных рожков. Мы радостно кидаемся к нему, а эта черномазая сука торгуется... не верим своим ушам! За каждый рожок - штука из общаковской кассы... Я с наслаждением втыкаю ему в глотку автоматный штык... Раздаю патроны... Но Зона горит, танки ползут меж бараков, поливая из пулеметов выскакивающих из огня зэков. От разрывов снарядов взлетают крыши, вой, рев дизелей. И тут я замечаю, что в одном танке открывается люк и высовывается командир. Я даю короткую очередь, стремительно заскакиваю на броню, выкидываю тело и сую в люк ствол автомата. Где сидит экипаж, я знаю точно. Им нет спасения. Выкинув мертвых за броню, я подгоняю танк вплотную к дверям барака, и четверо зэков с автоматами ныряют ко мне. Люк закрыт. Я сам сел за рычаги и рванул к вахте, давя гусеницами все, что попадалось на пути. Освобожденный из ШИЗО Джигит что-то воинственно поет, на голове чалма из зеленого полотенца, братва ликует... Вот уже ворота... а за ними воля... Ястреб, тоже выпущенный из следственного изолятора, из пулемета валит красноперых... Вот она! Воля...

ЗОНА. ЛЬВОВ

Когда я увидел летящий к воротам танк, смявший цепь солдат шестого полка, я сразу понял, в чем дело. Схватил трубку оставленной мне танкистами рации и заорал:

- Комбат! Захвачен один из твоих танков!

И вдруг смех... Кто-то посылает меня матом с прибалтийским акцентом. Танк уже у ворот, сметает и переворачивает пожарную машину... И я тут понимаю, что комбат сам лоханулся и уже мертв. Вылетев из зоны, танк вдруг остановился в двухстах метрах, и башня стала поворачиваться. Я разговариваю по рации с командирами других танков, и вдруг в моем кабинете раздается грохот... пыль, звон стекол... и мощный взрыв на территории Зоны. Снаряд прошел через окна и не разорвался. Я мигом вылетел из кабинета... Куда бежать? Что делать?! А зэковский танк лупит по штабу, рвутся фугасы... Но я как с ума спятил, я ликую... заскочил в бухгалтерию, выбив ногой дверь, свалил шкаф с документацией и поднес огонек зажигалки к бумагам... Сам поджег многолетний архив... Я рискую жизнью, но еще больше рискую, если комиссия станет рыться в документах... Все горит, но я уже далеко... Лежу как партизан в кустах за Зоной и хохочу в нерв-ном припадке:

- Давай, сволочь... не промажь. По бухгалтерии! По бухгалтерии!

И она горит! Горит! Со всеми документами! Лучшего и не придумать! Все списано!

Вдруг из Зоны громыхнуло орудие, и беглый танк сначала смолк, задымил, а потом со страшным грохотом взорвался на своих снарядах, башня отлетела в сторону...

НЕБО. ВОРОН

Если Вседержителю понадобилось семь дней, чтобы сотворить жизнь, то бесу и одного мгновения хватит, чтобы уничтожить все!

Я сделал в Небе всего десять кругов над Зоной, но этого хватило, чтобы там, внизу, истребить более тысячи живых душ...

Но это только репетиция... А может, через десять лет один из таких полковников львовых, получивший за свой "подвиг" генеральское звание и первую должность в своем ведомстве, по обкатанной схеме проведет такую же масштабную операцию в столице... Видимо, палачи нужны власти всегда... Неужто в России, на Земле, это противостояние вечно?

ЗОНА. ДОСТОЕВСКИЙ

Расправа была обычной, мало ли как усмиряли Зоны. В живых остались старики, что так и не вылазили из бараков, да попрятавшиеся по щелям активисты. Ворвавшиеся в барак солдаты, давно отрезавшие бегущих разгоряченных и окровавленных зэков, оглядели оставшихся восьмерых, сидящих на койках и явно не выходивших отсюда, пошевелили автоматами и оставили им жизнь - старикам, активистам, трусам и тем, кто хотел выжить и жить...

Лебедушкина нельзя было отнести ни к какой категории - после известия о смерти Бати он лежал в дальнем углу, не реагируя на происходящее. И тем самым остался - случайно для себя - жив...

Все же, кто был на улице, в этот вечер были убиты. Я же находился в радиорубке, за что и получил прикладом по голове, но остался жив...

Утро тоже выстроилось по привычной схеме - погрузка оставшихся в живых в спецмашины, и отправка по спискам, и проверка - тех ли отправляем, и сухое протокольное - "убит", "убит"... и этапирование кого на кладбище в общую траншею, уже вырытую бульдозером, кого в следственный изолятор.

И стоял Львов у выбитого окна сгоревшего штаба, и смотрел на печальную кучку людей внизу, и думал о том, что же будет дальше. В голове созревал рапорт...

ЗОНА. ВОРОН

Но уже назавтра мысли его придут в нормальное русло, и он начнет выполнять свой долг - ремонтировать и заполнять Зону новыми людьми. И в этом его поддержат, и снова, очень скоро, наполнится Зона новыми временщиками.

А потом и вообще хорошо будет здесь с контингентом, совсем скоро придет к власти очень жесткий политик, и другой - очень слабый, и иные люди придут сюда, совсем не-ожиданные зэки нового времени, и не будет хватать им места, и будут строить они сами себе бараки, и уже не будет хватать им пищи, и будут валить и валить они лес, и станет их столь много, что впору будет думать: кому жить-то на воле?