Десять кругов ада

И сразу заметался в глумливом шмоне неугомонный Шакалов. Кого-то уводили в пристройку, чтобы раздеть догола и, поигрывая дубинками, смеяться там над мерзнущим беззащитным человеком, и непременно стукнуть его по закрываемому причинному месту, и заставить нагнуться, и заглянуть ему в задний проход, действительно ли ища загашник анаши или просто издеваясь - не поймешь... Изо дня в день вершили эту унизительную процедуру, имея неограниченную власть и упиваясь ею, и оскорбляя голых, и думая, что нет никакого Суда Господня и никто и никогда не вспомнит их издевки и зверские удары, пронзающие человека лютой болью, а насильников - сладостью власти.

Но... Властен Другой...

ЗОНА. ДОСТОЕВСКИЙ

Вошел в кабинет Квазимода со вчерашним чувством, что все будет хорошо, майор не такой уж и сухарь служака, что делает все по Уставу. А значит, вопрос с Васькой может решиться просто и без начальственных истерик, по-человечески. Вот только как? Но вначале надо утвердиться - точно ли это тот офицер перед ним, из далекого пятьдесят шестого?

Но майор эту задачку решил сам.

- Садитесь, - пригласил приветливо зэка. - Вам когда-нибудь приходилось сопровождать в туалет офицера?

- Так это были вы? - хрипло убеждается в своих догадках Воронцов.

Майор кивнул:

- Так это я. Не окажись тогда на вышке умного полковника Рысакова, не сидеть бы сейчас нам с вами здесь.

- Да-а... - протянул Воронцов. - Только не понимаю, зачем тогда помощник прокурора крутил понт? Хотел показаться героем? - пожал Батя плечами.

- Возможно, и так... Лисин, его арестовали.

- За что? - удивился Квазимода.

- Он оказался не тем, за кого себя выдавал. А вот вы, Воронцов, скажите честно, не подумали тогда убежать? - Медведев пытливо прищурился. - Сегодня, когда прошло уже двадцать шесть лет, есть ли смысл скрывать?

- А чего обманывать-то... Я тогда пацан еще был, какой побег... - твердо сказал Батя.

- Ну а кто затеял тогда бучу?

- Да никто, стихийно все получилось, я и сам не ожидал. Возмутились все разом, и вот... пошло-поехало. Мол, сегодня одного прикокнут, завтра другого. А разве не так было? - Воронцов оживился, лицо его раскраснелось, но глаза оставались неподвижными. - За два месяца до меня загасили другого человека, и дело замяли...

Медведев понимающе кивнул.

- Когда освободились в первый раз?

Воронцов ответил не сразу.

- Освобождался я зеленым прокурором... дернул на травку. Через год выпасли, - тихо, с неохотой ответил. - Семь лет не досидел от первого срока.

- Ведь это после того, как в шестьдесят первом сбрасывали сроки? Выездные комиссии были?

Собеседник мрачно кивнул.

- Вам сбросили?

- Пять лет...

- А... я уже забыл, за что вас в первый раз арестовали?

- В пятьдесят пятом, вооруженный разбой, - вяло сказал и примолк Квазимода.

На душе лютая тоска... Вот и пришел черед подвести итоги. И они тяжки...

- Помню... Дело "Черного князя"... Как же ты попал к ним в восемнадцать лет?

Иван хмуро вздохнул и опустил глаза, не хотел он ворошить свою душу. Знал, еще тошнее станет, нет радости в былых подвигах, только злость на себя...

НЕБО. ВОРОН

Я отвечу, потому как не дождется исповеди майор от хозяина. Я его историю знаю хорошо, считывал я все из его сознания, чтобы занести в Книгу Жизни... Итак, том восьмой, воплощение Ивана Воронцова... Читаем, блок 24/6, абзацы 34-35:

...Попал в воровскую шайку в пятнадцать лет, после побега из детдома. На "малине" познакомился с авторитетным бандитом. Селезень - потомственный вор и кривляка, любил наряжаться и глотал черную икру ложками, за что получил такое прозвище. Этому обучил и голодного Ваньку-детдомовца и объяснил, как можно добывать эту икру - много и постоянно. Селезнев был неуловимым "Черным князем", его так и не взяли. Кому не кружат голову по юности лет смелый герой... запретная дерзкая романтика, тайны, показной шик... Вот парнишка и разинул рот от гордости, что посвящен в круг "избранных"...

Ваньку пятого сентября подхватил в подворотне сильный веселый человек в милицейской форме, убитый вором Селезнем через четыре месяца при штурме "малины".

ЗОНА. ДОСТОЕВСКИЙ

- Да что прошлое ворошить, жизнь не переделать... - отвернулся к окну Воронцов.

Медведев вздохнул, снял очки, чтобы лучше разглядеть собеседника. Стал обычным стареющим мужиком в мешковатой военной форме.

- Так... - подвинул к себе личное дело Ивана, полистал. - Второй раз поменьше дали, всего двенадцать. Девять за преступление, два за побег, семь лет недосиженных. Дали не пятнадцать, не потолок.

- А от этого не легче... - равнодушно бросил Воронцов, потеряв весь интерес к разговору.

- Не легче... - согласился Медведев. - Но и от приставленного к боку пистолета не легче. И от золота, украденного у государства.

- А у меня все его изъяли...

- А если бы не изъяли? - поднял голову Медведев и увидел, как у зэка Квазимоды хищно вздрагивают ноздри.

Понял, что контакт потерян. Замолчал, достал папиросу, закурил. Сидящему напротив не предложил, надо было теперь уже держать дистанцию, другой пошел у них разговор.