Десять тысяч дверей

И на мгновение – на одну долгую-долгую секунду, начавшуюся с изгиба буквы «О» и закончившуюся вензелем вокруг точки, – я поверила в это. Не так, как дети верят в Санту или фей, в глубине души понимая, что все это игра. Вера пронизала меня до костей. Так верят в дождь и силу притяжения.

И что-то в мире сдвинулось с места. Я знаю, это чертовски паршивое описание – уж простите мне это выражение, недостойное юной леди, – но иначе сказать не получается. Словно произошло землетрясение, которое не потревожило ни единой травинки; солнечное затмение, которое не отбросило ни малейшей тени; огромное, но невидимое глазу изменение. Внезапно поднявшийся ветерок коснулся страниц дневника и принес с собой запах соли и горячих камней и еще множество далеких запахов, которым не место было на заросшем поле на берегу Миссисипи.

Я спрятала дневник в карман юбки и встала. Ноги дрожали от усталости, как тоненькие березки на ветру, но меня это не слишком волновало. Дверь, казалось, шептала что-то на нежном трескучем языке древесной трухи и старой краски. Я снова протянула руку, помедлила, а потом…

Открыла Дверь и вошла в нее, шагнув в никуда. Гулкое эхо пограничного пространства ударило в уши, и мне показалось, будто я резко опустилась на дно огромного озера. Моя протянутая рука исчезла в пустоте, движение ноги все не заканчивалось.

Теперь я называю это пограничное место порогом (точнее, Порогом – эта заглавная «П» словно очерчивает пустоту между двумя пространствами). Порог – опасное место, ты не здесь и не там, и перейти его – это как шагнуть с обрыва с наивной верой, что на полпути к земле у тебя отрастут крылья. Нельзя медлить, нельзя сомневаться. Нельзя бояться пограничья.

Моя нога встала на твердую землю по ту сторону двери. Кедровый аромат и солнечное тепло сменились металлическим привкусом во рту. Я открыла глаза.

Это был мир из соленой воды и камня. Я стояла на высоком утесе, вокруг которого простиралось бескрайнее море. Далеко внизу, у изогнутого берега острова, словно камешек в горсти, лежал город.

По крайней мере, я решила, что это он. В нем не было того, что обычно свойственно городам: ни трамваев, которые со звоном ползут по улицам, ни завесы угольного дыма в небе. Вместо этого я увидела покрытые побелкой каменные здания – их ряды складывались в замысловатые изгибы, а открытые окна напоминали темные глаза. Над городом возвышалось несколько башен, и вдоль берега, напоминая рощицу, тянулись ввысь мачты кораблей.

Я снова заплакала. Без театрального надрыва, без истерики – просто заплакала, как будто увидела что-то желанное и совершенно недоступное. Так иногда плакал мой отец, когда думал, что я этого не вижу.

– Январри! Январри! – Мое имя донеслось до меня словно через скверный граммофон с расстояния нескольких миль, но я узнала голос мистера Локка, зовущий меня по ту сторону дверного проема. Я не знала, как он нашел меня, но знала, что мне здорово достанется.

Не передать словами, как сильно мне не хотелось возвращаться. Как море пахло надеждой, а извилистые улицы казались загадочным шифром. Если бы меня звал не мистер Локк – человек, покупавший мне места в роскошных вагонах поездов и дорогие льняные платья; человек, похлопывающий меня по плечу, когда я расстраивалась из-за отца, и оставлявший мне дневники в подарок, – я бы, возможно, осталась.

Но нет, я повернулась к Двери. С этой стороны она выглядела иначе: полуразрушенная базальтовая арка, изъеденная дождем и ветром, без единой деревянной дощечки, которая бы символизировала дверь. Вместо нее проем был задернут серой тряпичной занавесью. Я отодвинула ее.

Уже готовясь шагнуть в проход, я заметила у себя под ногами серебряный блеск. Там лежала, наполовину зарывшись в землю, круглая монета, а на ней были выбиты слова на незнакомом языке и профиль женщины в короне. Монета оказалась теплой на ощупь. Я спрятала ее в карман платья.

На этот раз, когда я шагнула через Порог, мне показалось, будто на мгновение меня укрыла тень птичьего крыла, а потом вновь окутал сухой аромат нагретой солнцем травы.

– Янва… Ах вот ты где. – Слегка запыхавшийся мистер Локк стоял передо мной в рубашке и жилете. Его усы топорщились, как хвост недовольной кошки. – Куда ты пропала? Я звал тебя, чуть голос не сорвал, пришлось прервать встречу с Александром… а это что такое? – Он уставился на облезлую синюю Дверь, удивленно приоткрыв рот.

– Ничего, сэр.

Локк резко перевел пронизывающий взгляд с Двери на меня.

– Январри. Расскажи, чем ты занималась.

Нужно было соврать. Это уберегло бы меня от боли. Но пойми, дорогой читатель, когда мистер Локк обращает на тебя строгий взгляд бледных глаз, в итоге ты обычно поступаешь так, как требует он. Полагаю, именно поэтому фирма «У. К. Локк и Ко» стала такой успешной.

Я сглотнула.