Десять тысяч лет в ледяной глыбе

— Нет ничего загадочного и в нашей впечатлительности, показавшейся вам болезненной. Она проистекает от нервной доминанты, которая, в свою очередь, обусловлена доминантой[94] мозговой. Мы ведь церебральные, а значит, непременно должны быть нервными.

— Верно.

— Объем нашего мозга почти в три раза превышает ваш, поэтому мы и должны быть в три раза более нервными.

— Вне всякого сомнения.

— Но эта пропорция, с виду такая правильная, не всегда приложима на практике.

— Разумеется, ведь нужно учитывать, какова была тренировка вашего мозгового вещества и нервной субстанции.

— Тренировка длилась веками без единой паузы и продолжается перманентно[95]. Но надо особо отметить — длилась веками. Потому что отцы передавали из поколения в поколение впечатлительность, которую мы беспрестанно совершенствовали.

— До полной внематериальности?

— Вы нашли точное слово, Сьен-Шунг. Внематериальность! Именно это я имел в виду. Так и есть — вот оно, состояние, к которому мы неудержимо стремимся и которого, без сомнения, достигнут наши более счастливые потомки.

— Вот, оказывается, откуда и церебральная гипертрофия, и повышенная возбудимость, которая делает нестерпимым любой более или менее интенсивный шум, обыкновенный звук голоса, неожиданное или резкое движение.

— Да, и до такой степени, что мы вынуждены всегда быть начеку, чтобы сгладить эффект всякого возбудителя и дабы облегчить себе условия существования. Мы смягчаем, затушевываем любой раздражитель, способный хоть чем-то поколебать, обеспокоить наш столь деликатный организм. Словом, все вокруг нас обустроено таким образом, чтобы избегать малейшего непривычного шума. Наши рабы мао-чины должны разговаривать шепотом — и никогда ни единого крика…

— Но если начинается гроза, гремит гром?..

— Непостижимая чуткость наших нервов предупреждает нас о ее приближении: задолго до ее начала мы переносимся в те места, где безоблачное небо, где светит солнце.

— У вас на все есть ответ, Тай Ляое, и я вами безмерно восхищаюсь. Эту чудесную, потрясающую силу я назову психической силой…

— Вы сказали — психической силой?! Знайте же, Сьен-Шунг, вы — замечательный человек!

— Ну что вы, Большой-Пожилой-Господин!

— А то, что мы тоже определяем именно этим термином силу, в тайну которой я только что попытался вас посвятить.

— В свою очередь, позвольте сообщить вам, что и в мое время были люди, к которым благоволила природа — они пользовались этой восхитительной привилегией спонтанно[96] взмывать над землей.

— Что вы говорите, Сьен-Шунг?!

— Чистую правду, Тай Ляое. Однако это чудесное свойство, это драгоценное состояние давались им лишь время от времени — им до вас было далеко.

— Ха! Неужели вы думаете, что все мои современники им владеют в равной степени? Не заблуждайтесь, Рожденный-Прежде! Точно так же, как люди разнятся между собой ростом, силой мышц, интеллектуальными способностями, так и психической силой мои современники наделены неравномерно.

— Это кажется мне справедливым и соответствует законам природы, которая никогда не сотворяла эквивалентов[97]

ни в животном, ни в растительном мире.

— Вы меня великолепно понимаете, Сьен-Шунг! Вы утешили мою старость, ведь это большое счастье — обнаружить среди обломков старого мира такого разумного собеседника! Вы действительно опередили свое время!

— Увы, увы!

— Но вы только что произнесли слова: «психическая сила». Вы сказали, что десять тысяч лет тому назад кое-кто из ваших современников — мао-чинов — обладал даром, который и у нас-то редкость и в котором совершенно отказано современным мао-чинам.

— Я не сказал ничего, что было бы ложью, Тай Ляое, и сейчас докажу вам это.

— Я ни на секунду не усомнился в правдивости ваших слов, Сьен-Шунг! Я лишь хотел спросить, в чем отличие и сходство церебральных вашего века и нашего.