Десятая жизнь

И тут же помчалась вперед, а блондиночка припустила за ней. Черноволосая снова показательно фыркнула и, сложив руки на груди, неспешно двинулась за ними.

Не сводя взгляда с их кошачьих ушей и хвостов, я пошла следом. Странно, но хотя дети двигались быстрее меня, я не отставала и слышала все, что они говорили. Девочки же, судя по всему, меня не видели.

«Это воспоминание», — приятный женский голос прозвучал прямо у меня в голове.

— Попалась, Сонна! — радостно взвизгнула светловолосая, поймав рыжую.

А затем они обе спрятались за деревом и, дождавшись, пока важно задирающая нос подруга приблизится, принялись забрасывать ее снежками. Их хохот перемежался с недовольными криками черноволосой, но вскоре и она, забыв о показной важности, с азартом пуляла снежки в ответ. Закончилась эта эпопея дружным падением в снег.

— Везет тебе, Кир, — глядя на нежно-дымчатое небо, проговорила Сонна. — Уже оборачиваться научилась…

— Ага, наша Акирка вечно во всем первая, — проворчала Малетта, сдув прилипшую ко лбу кудряшку.

Черноволосая фыркнула и с уверенностью заявила:

— И так будет всегда. Я всегда буду первой! Всегда и во всех жизнях!

— Гордячка. — Сонна незаметно взяла пригоршню снега. — А как тебе такое?!

Когда снег попал «гордячке» за шиворот, началась сопровождаемая громкими воплями куча-мала.

Я смотрела на этих детей, смотрела… и уже знала, кого вижу перед собой. По крайней мере, знала одну из них. Ту самую черноволосую гордячку — Киру… Акирку… Акиру… себя. Двух подруг вспомнить не могла, хотя лицо Малетты казалось смутно знакомым, а в груди болезненной глубокой раной разливалась тоска.

«Ты была самой талантливой, — прозвучал в мыслях все тот же голос. — Многому научилась за свою первую жизнь. И в последующие жизни вы были неразлучны».

Я хотела спросить, где они обе сейчас, но почему-то не смогла произнести ни слова. А затем весело хохочущие девочки вдруг исчезли и мир окрасился алым. Сменили цвет лепестки яблонь, а по белому снегу побежала кровь. И там, где она бежала, мне чудились проглядывающие из сугробов маки…

Затем все перед глазами стало расплываться, в уши словно заложили вату, и я провалилась куда-то вниз.

ГЛАВА 27

Первое, что обнаружила, проснувшись, — я голая. Второе — рядом, непозволительно тесно прижавшись ко мне, спит мужчина, тоже почти голый. Третье — мы лежим под одним одеялом, а у кровати пристроилась пустая бутылка из-под вина. Как мы на этой довольно узкой кровати вообще уместились — тема отдельная.

Все эти факты в совокупности натолкнули сонную и оттого плохо соображающую меня на мысль о совершённом накануне непотребстве. Я успела запаниковать, ужаснуться из-за того, что ничего не помню, потом осознать, что полуголый мужик — это, на минуточку, темный маг, а уже потом относительно успокоилась.

Видимо, я во сне каким-то образом умудрилась забраться к нему на кровать в виде кошки, а под утро обратилась обратно.

Нет, ну что за… нецензурщина сплошная!

С постели я вставала осторожненько, стараясь не тревожить Лафотьера и по возможности не дышать. Выскользнув из-под одеяла, добралась до валяющегося на полу платья и…

— Отличный вид.

Судя по ощущениям, у меня вспыхнули даже кончики меховых ушей, в то время как я с максимальной скоростью, прихватив платье, шмыгнула за ширму.

— Не знал, что древние ликои умеют смущаться, — не скрывая довольства, произнес Лафотьер. — Ты покраснела так сильно, что щеки запылали даже у меня.

Вот же… последствия ритуала! Может, на острове и от них избавиться как-нибудь получится?

Позавтракав отменными сырниками из исключительно натурального творога — это определил мой чуткий нос, — мы стали собираться в дорогу.

Попутно Лафотьер сунул мне невесть откуда взявшийся платок и велел повязать на голову, чтобы спрятать уши. С его слов, в городе, куда мы направляемся, к ликоям отношение еще более предвзятое, чем в Морегорье. Из-за соседства с островом Небесной кошки тамошние жители испокон веков испытывали на себе все прелести вражды ликоев и магов. Оттого и не жалуют все сверхъестественное, хотя находятся и исключения. Даже Лафотьер намеревался по возможности не афишировать свои навыки. В общем, в нашей ситуации чем меньше внимания, тем лучше.

Уже садясь в экипаж, я вдруг ощутила нечто странное. Показалось, что за мной кто-то неотрывно наблюдает, но, быстро осмотревшись, я никого не обнаружила.

— В чем дело? — не укрылась моя обеспокоенность от Лафотьера.

— Да так, — задумчиво протянула я. — Показалось, наверное…

Тем не менее, когда я рассказала о причине своего беспокойства, он решил сам все проверить. Велев сидеть в экипаже и не высовываться, исследовал ближайшие окрестности, из-за чего наш отъезд задержался на добрых полчаса. Я в это время, чтобы не маяться без дела, достала из сумки Книгу мудрости и, ни о чем особо не задумываясь, ее открыла.

Каково же было мое удивление, когда я увидела, что на еще недавно пустых страницах появился текст!