Десятый самозванец

— Странно, что ты такой способный к языкам, — сказала вдруг девушка, проведя рукою по спине Тимофея. — Помнится, когда тебя привезли из Нарвы, ты знал лишь с десяток слов.

При воспоминании о Нарве Тимофея передернуло.

— Н-ну, чего не сделаешь, если очень надо, — промямлил он. — Нужда заставит калачи есть.

Последнюю фразу он сказал по-русски, не сумев найти подходящей к этому случаю немецкой.

— Мне говорили, что ты пишешь стихи? — лукаво спросила Кристина. — Это так?

— Н-ну, — скривился Тимофей. — Не такие, что дамам нравятся…

— Это ты напрасно, — сказала девушка, и, как показалось Тимохе, — искренне. — Я читала одно:

И я, как юноша Давид, шел по своей юдоли,Нес камни для пращи в пастушеском тоболе…

— Интересное сравнение, — заметила Кристина. — Ты называешь царя Алексея Голиафом, а себя — Давидом… Думаешь, тебе удастся сразить своего соперника?

В переводе с русского на немецкий получилось немного по-другому. Но суть Кристина уловила.

— С Божией помощью, — кротко ответил Тимофей и собрался уж было поговорить и о другой помощи, но девушка вдруг перевела разговор:

— Я попросила дядюшку назначить в Нарву другого коменданта.

— А он? — заинтересовался Акундинов.

— Сказал, что целиком согласен со мной. Во-первых, — принялась перечислять она, — не стоит потакать какому-то русскому дьяку, пусть он и имеет на руках письмо царя…

— В котором царь требует моей выдачи… — грустно улыбнулся Тимофей.

— Не перебивай! — неожиданно жестко сказала девушка, но спохватилась и, принимаясь целовать Акундинова, попросила: — Ой, прости меня…

— Ладно, — примирительно улыбнулся тот. — А что во-вторых?

— Во-вторых, ты прибыл в Швецию, имея письмо от герцога Рокоци, властителя Трансильвании. И, как на посланника одной августейшей особы к другой, на тебя распространяется дипломатический иммунитет.

— Эх, какая же ты умная! — в который раз восхитился Тимофей, принимаясь целовать девушку и одновременно начиная ласкать ее плечи и грудь…

Она попыталась сделать вид, что отбивается, но вышло как-то неуверенно.

— Мне уже пора… Скоро горничные придут…

— Ничего, подождут! — уверенно сказал Тимофей, снимая с нее тонкую сорочку из французского батиста, расшитую нежнейшими фламандскими кружевами…

— Какой ты неистовый, — сладко вздохнула Кристина через полчаса, уютно устроившись на его плече. — Среди твоих предков не было викингов?

— А Рюрик? — слегка удивился Акундинов. — Ведь он же родоначальник наш.

— Точно, — хлопнула девушка себя по лбу. — Как же я забыла? Ну, с тобой еще не то забудешь…

Взгляд девушки упал на высокие часы, стоявшие в ногах кровати, и она прямо-таки подскочила на месте, спрыгнула и принялась одеваться, лихорадочно собирая разбросанную по полу одежду.

Через несколько минут раздался стук в дверь и без разрешения на пороге появились две горничные. Они сделали вид, что не заметили лежавшего в постели мужчину, а сразу же стали помогать Кристине — подтягивать чулки, шнуровать платье, поправлять сбившуюся прическу и накладывать стертые белила и румяна.

Тимофей, наблюдая за туалетом, только удивлялся. Даже не верилось, что еще несколько минут назад она лежала под ним и стонала, изгибаясь дугой, перемежая нежные шведские и немецкие слова с такими, которые нельзя повторять даже в мужском обществе. Кристина теперь выглядела не на свои двадцать пять лет, а значительно старше. Сразу же стала как-то величественней, значительней и… недоступней, прямо как статуя языческой Минервы, виденной им в Италии. Впрочем, а как же еще должна выглядеть Христиана-Августа — королева Швеции?

Глядя на нее, уже и не скажешь, что несколько минут назад ты был с ней в постели, а королева делала все то же самое, что и любая деревенская девка на сеновале!

— Я — скоро, — кивнула королева с порога и, не потрудившись объяснить своему любовнику — куда она пошла и зачем, вышла.

Оставшись один, Тимофей полежал еще немного, размышляя о насущном. Разумеется, быть фаворитом королевы — замечательно. Только надолго ли? И то, что Швеция не даст ему ни одного солдата, было высказано не самой королевой, но ее правой (а также левой) рукой — так называемым дядюшкой…

…Аксель Оксенштерна, граф Седермере, принял Йоханна Синельсона (Шуйский — на шведский лад!) в рабочем кабинете. Канцлер сидел рядом с огромным камином, в который можно было бы запихать не меньше воза дров. Видимо, в последнее время старая кровь плохо грела старика.

Соратник короля Густава и бывший регент при малолетней королеве чем-то напоминал царского воспитателя Морозова. Редкая борода (покороче, правда, нежели у русского боярина), высокий, с залысинами, лоб и тяжелый взгляд… Взгляд мудрого, пожившего на свете человека, привыкшего к почти безграничной власти.