Десятый сосед

– Мне не хватало любви, Ир, – ответила я, как могла, честно. – Наверное, это самая частая причина расставаний.

– Любовь – это роскошь, – отрезала она. – Остальные как-то договариваются, притираются… Находят компромиссы!

– Я устала от компромиссов. Покупать не те туфли, которые хочется, а те, что ко всем юбкам подходят, и не маркие, и не яркие. Работать там, откуда не уволят и до дома удобно добираться, а не там, куда по утрам хочется бежать. И с Олегом то же самое: ни плохой, ни хороший… Подходящий.

– Ну, раз подходящий, так что ж тебя налево потянуло! – всплеснула руками Ирка.

– Блин! – разозлилась я. – Ты не поняла!

– Я поняла. Но и ты пойми – когда тебе двадцать, ты можешь хоть деревянные лапти носить. А вот после – здесь мозоль, тут шишка, там пальчики подогнуты… Найти подходящие туфли не так легко. Что нашла, то и любишь. И подобрать другие сложнее, чем починить эти.

– Хорошо, когда начинаешь так делать после тридцати. А если делаешь и раньше? Когда еще можно носить красивые, а не удобные туфли?

– Ева, кого ты обманываешь? Ты ведь сама рассказывала, что чередуешь удобных с зажигательными.

– Я разве спорю? Сначала выбираю головой – правильного, надежного, и уговариваю себя, что стерпится-слюбится. А потом умираю от скуки и следующего выбираю тоже головой, но по контрасту. Как после сладкого торта хочется соленых огурцов. А после них опять торта.

– Ну, вот до Олега ты носила свои красивые туфли, только они тебе в мясо стерли ноги. Снова захотела боли? Соскучилась?

– Мне и так, и так больно, Ир…

Я выбралась из глубокого кресла, где сидела с чашкой чая с ненавистным чабрецом, поставила ее на полированный столик, вызвав злобный взгляд Ирки, и прошлась по комнате, с хрустом разминая пальцы. Внутри шевелилось беспокойство и нетерпение, словно что-то должно случиться, а я сижу, переливаю из пустого в порожнее и давлюсь чаем в этой идеально вылизанной комнате.

Ирка старомодно называла ее «зала». Она вся была чуть-чуть старомодной: аккуратный восточный ковер на полу, плюшевые узорчатые кресла, хрусталь за стеклом шкафа, салфетка, накрывающая плазменный телевизор, и салфетка под вазой с яблоками на журнальном столике.

Я подхватила одно из яблок – оно показалось мне слишком легким. Постучала по нему ногтями – пустой звук. Царапнула – воск.

– Искусственное, – подала голос Ирка. – Красивое?

– Да. – Я обескураженно повертела его в руках. – Я-то удивлялась, где ты такие красивые яблоки все время берешь. Как специально покупаешь.

– На Сашкин двенадцатый день рождения позвали одноклассников в гости. Кто-то не удержался, глянь на бочок.

Я повернула яблоко и увидела следы двух передних зубов. Кто-то не поверил на слово, что яблоко – лишь бутафория.

– Мне кажется, – сказала я, укладывая фальшивое яблоко обратно в вазу – пусть покоится с миром! – что я Алиса в Стране чудес. Откусываю то с одной стороны гриба – и получаю себе домашнего котика, предсказуемого и надежного. То с другой – и у меня феерический мудак, с которым не скучно. Хочется как-то нарушить эту традицию.

– Так. Погоди с этой заумью. – Ирка не выдержала, сходила на кухню за блюдцем и переставила на него мою чашку. – Откуда ты вообще взяла этого Ярослава?

– Он сам… взялся, – запинаясь, вымолвила я. – Он мой сосед… Вместо Маринки заехал.

– Пошлятина какая, – поморщилась Ирка. – Как в плохом анекдоте. Сосед, надо же! Как ты умудрилась, если говоришь, что Олег все время дома?

– Да я не так… – Я сдалась и поняла, что пора сказать чистую правду:

– Я во время секса с Олегом представила соседа. Будто не он меня трогает, а Ярослав. И целует. И…

– Ну ты… – Ирка аж рот открыла. – Ну ты даешь! Нашла из-за чего годного мужика бросать! Ты, мать, совсем с ума съехала! Да я со своим мужем постоянно так, то Клуни представляю, то Джуда Лоу! Если б я каждый раз из-за этого разводилась, была бы одинокой дурой, как ты! Хотя нет, сначала главной шлюхой города – мысленно бы всех знакомых перепробовала!

Я отвернулась от нее и, опираясь ладонями на подоконник, откинула тюль, позволив ему отделить меня от комнаты призрачной преградой.

Пережидая, пока Ирка бесновалась, я смотрела сквозь чисто вымытое окно на залежи бесконечного хлама на балконе. Там были ржавые санки, на которых она сына катала лет десять назад, рассохшиеся лыжи, наверное, ее собственные школьные, лишние рулоны обоев, упаковки плитки, сложенный в несколько раз кусок линолеума, не пригодившиеся карнизы и плинтусы, остатки краски и цемента, коробки с елочными украшениями, вечные трехлитровые банки, которые зарождаются на таких балконах сами собой, ящики с землей и сухими цветами, лопата, топор, пила…

Все есть. Все обязательно когда-нибудь пригодится.

Только балкона больше нет. Есть кладовка.

– Годный сосед-то? – спросила Ирка, наконец успокоившись. – Стоит того?

Я промолчала. Вряд ли она сейчас могла бы меня понять.

– Ева! Ну расскажи, что за бриллиант, а? Интересно!

Я вздохнула.

Конечно, я знала, что она не одобрит, и была готова к этому. Ну, и чего теперь обижаться на то, что она сделала именно то, чего я ждала?

Я обернулась, мечтательно жмурясь: