Детектив с Лысой Горы

Бокалы столкнулись, затем еще раз, затем благородный напиток кончился и уступил место жидкости столь же крепкой, сколь и прозрачной. Вероника наблюдала за уверенно спивающейся компанией со священным трепетом, Первый Меч – со всё более откровенной ухмылкой, Данила же цедил единственный бокал пива, но, кажется, когда он его всё же допьет, то будет весел наравне со всеми.

Путешествие в глубины подсознания началось одновременно с проникновением алкоголя в глубины организма. Меня всё больше мучил один вопрос, и в какой-то момент я почувствовал, что если сейчас же не получу на него ответ, то, скорее всего, уже никогда о нем не вспомню:

– Вероника! – Ведьма явно не ожидала, что я еще помню, как ее зовут. – Вот скажите, ученики на Лысой Горе носят плащи такого специфического цвета – это же не случайно?

Кажется, я попал в точку. Оказывается, и я могу вызывать румянец не хуже Первого Меча. Ну-ка, что же нам ответят?

– Для нас олицетворением женского начала ведовства является Старшая Хозяйка. А ученики носят плащи такого цвета в память о шатре, в котором Старшая Хозяйка встречалась с олицетворением мужского начала ведовства, магом…

Смелее, Вероника!

– С магом Олексой… Но это только легенда! – Слово «легенда» было произнесено Вероникой так, будто, если она его не прокричит на весь дом, жить ей останется лишь до первых петухов.

Да, традиции странная вещь, связь между шатром и плащом лично я улавливал с большим трудом – может быть, дело в рифме?

Ко мне наклонился Первый Меч:

– Считается, что именно в этом шатре именно этого цвета и была зачата старшая дочь Мокаши, чьим прямым потомком является Младшая Хозяйка, да и не только она… Так записано в хрониках Лысой Горы.

Настало время краснеть мне. Я, конечно, думал о чем-то в этом роде. Но думать – одно, а сталкиваться с задокументированным свидетельством собственной интимной жизни – несколько другое. Как бы мне подольше не видеть учеников ведьм? Всё, на сегодня хватит, пора и честь знать – по счастью, гости заняты друг другом, так что есть возможность уйти, никого не обидев.

Мне удалось пройти почти до порога, когда мои локти оказались в распоряжении Нади – слева и Лены – справа.

– Ты что, решил нас бросить? – изобразила наивное удивление Надя.

– Он хотел от нас убежать, глупенький, – продолжила с той же интонацией Лена.

Собственно, я был не против, в конце концов, они же сами решили ко мне присоединиться.

– Вы наверх? – Мощное контральто Екатерины заставило меня почти протрезветь. Госпожа Екатерина, кажется, решила к нам присоединиться?

– Куда же еще? Надеюсь, Алекс, ты соответствуете той характеристике, которую дала тебе хозяйка этого дома. – Концовка фразы Жанночки сопровождалась звонким поцелуем в мой подбородок – выше ей не дотянуться.

Я оглянулся, надеясь найти если не помощь, то хотя бы сочувствие. Кажется, в нашу столовую вот-вот приедет ревизор – то, что я сейчас наблюдал, в классической литературе называется «немая сцена».

Часть четвертая

СКОРОСТЬ УДАРА

I

Князь, граф и барон

– Тебе кто больше нравится – мужчины или женщины?

– Какая разница, лишь бы свежие.

Из разговора трупных червей.

Князь Константин заметил ловушку моментально, лишь только переступил порог своих покоев. След заклинания – едва уловимый след – мог заметить лишь маг серьезного уровня, причем очень осторожный маг.

Князь Константин – высокий статный мужчина, один из самых богатых и влиятельных правителей Москвы – считал себя именно таким. Кем бы ни был автор западни – Константина он провести не сумеет.

Князь шаг за шагом разрушал чары… чары, которые показались ему сложенными как-то неправильно, как-то слишком запутанно, будто бы тот, кто создавал их, действовал в спешке… Ну вот и всё – теперь всё в порядке. И – и действительно, – странные чары исчезли без следа. А вместе с ними исчезла всякая связь между несущими стенами и перекрытиями княжеских палат… Кто-то столь же искусный, сколь и терпеливый, разобрал княжеский дом, чтобы собрать его вновь на манер карточного домика. Лишь те самые чары и не давали ему развалиться. Князь сделал шаг – каким-то чудом его дом всё еще стоял так же нерушимо, как это было и год, и два десятилетия назад.