Детектив США. Книга 1

Питер замер. Одно лишнее слово, и Крамер не скажет ему, возможно, самое важное из того, что он мог услышать. Он понял, что Крамер хочет выговориться, хотя бы для того, чтобы оправдаться перед самим собой. Должно быть, его замучила совесть из-за того, что произошло и продолжает происходить. Если сейчас разрушить чары, он может не заговорить вновь.

— Карл Крамер, выпускник тысяча девятьсот шестьдесят пятого года безымянного университета. Шел на диплом с отличием, специальность психология и социология. Удивил тебя, старичок?

— Отнюдь. Какой университет?

— Мой секрет. Нет смысла раскрываться. Информация — сила, это я понял еще в школе, старичок. Весь мир был моей лабораторией. Я мог пройтись по студенческому городку, положить руку на любое из тысяч плеч и найти того, кем я мог манипулировать, лепить так, как мне этого хотелось. Неудивительно, что я захотел стать богом.

— И вы попытались.

Крамер помрачнел.

— Попытался. О, я провел на людях тысячи маленьких опытов, чтобы нащупать контролирующие рычаги. А затем начал большой эксперимент. Мальчик из влиятельной и богатой семьи. Красавец с обворожительной улыбкой. Его я сделаю королем, сказал я себе. С его внешностью и моими мозгами мы взойдем на Луну, сказал я себе. И все время я посмеивался бы в душе, потому что он был бы королем с пустой головой, а я дергал бы за веревочки, заставляя его плясать.

— Но вы сдались?

— Он повесился на одной из стальных балок в университетском спортивном зале, — голос Крамера дрогнул.

— Почему?

Ему ответил невеселый смех. Питер затаил дыхание.

— Мы живем в век толпы. Массовое насилие. Массовые демонстрации. Одинокому волку сейчас очень непросто. Его могут просто затоптать, не заметив. В наше время никто и не думает, за что борется. Черные хотят стать белыми. Белые хотят остаться белыми и в ужасе от того, что их будет меньше, если начнут считать черных. Но они несут чушь, старичок. Они твердят о добре и зле. Когда люди наконец достигнут вершины, они объявят вне закона различия между правдой и кривдой, добродетелью и грехом. Они перестанут быть конформистами, потому что им будет нечего примирять.

— Ваш приятель повесился, — напомнил Питер.

— Идиот. Я думал, он понимает, к чему мы стремимся. Но в конце концов выяснилось, что его интересовал только я. Меня чуть не вырвало от отвращения, и я сказал ему об этом. А он повесился.

— И вы убежали?

— Он оставил записку. Надо мной все смеялись. Они поверили, во что хотели верить, и посчитали меня таким же, как мой друг. И я убежал, чтобы найти место и время обдумать все заново. Тогда-то я столкнулся с нашими приятелями. Поначалу их компания показалась мне забавной. Они скрывались от полиции. Они учились премудростям ночной жизни. А потом эта бессмысленная резня на ферме, — рот Крамера дернулся. — Проливать кровь ради собственного удовольствия. Это даже возбуждало. На какое-то время. Им пришлось искать укрытия, и я поневоле стал их лидером. Я соображал лучше их.

— Это естественно.

— Мы набрели на этот сарай, идеальное убежище. И остались здесь.

Крамер достал еще одну сигарету, закурил.

— Пока Тьюзди служит нам, кормит и прикрывает нас, мы все нужны друг другу. Кто-то из нас должен бодрствовать, пока спят остальные. Мы должны держаться вместе, чтобы у Тьюзди не возникло мысли напасть на кого-то одного в уверенности, что ему не придут на помощь. Но, когда мы уйдем…

— Оставив трупы ваших пленников, — вставил Питер.

— Да, убив вас, мы разделимся и пойдем каждый своей дорогой. Я думаю, мне удастся спастись. Им — нет, но они этого еще не знают, — Крамер покачал головой, словно не мог поверить в то, что ему стало известно. — Это безумие, старичок. Тьюзди понимает, что его ждет. Но для него лучше прожить еще несколько дней, неделю, чуть дольше, но не нарушать этого хрупкого равновесия. Он, конечно, прав. Надеяться вам не на что. Но трудно осознать такое яростное желание жить.

— Всегда остается вероятность того, что вы просчитаетесь.

— Не питай ложных надежд, старичок, — Крамер глубоко затянулся. — Я рассказал тебе обо всем, чтобы ты представлял реальное положение дел. У тебя более совершенный мыслительный аппарат по сравнению с Тьюзди и его мадам. И я нутром чую, что ты так просто не успокоишься. Занятно будет наблюдать за твоими попытками сорваться с крючка. Куда печальнее, если ты сам не поймешь их безнадежность.

— Значит, вы изображаете бога и со мной?

Крамер рассмеялся.

— Иначе скука станет совсем уж непереносимой.

ГЛАВА 5