Детектор красивой лжи

Ладно, если нам удастся выкинуть из проекта Мануйлова, у Пермяковой будет больше шансов на победу.

* * *

Вскоре пришел Женька. Как всегда, с букетом цветов и коробкой конфет. Ариша, который спал и видел Крючкова своим зятем, в этот раз даже не подал ему руки для приветствия — прошел мимо, еле заметно кивнув головой, и поднялся по лестнице на второй этаж.

— Что это с твоим дедом? — спросил Крючков, когда мы уединились с ним в гостиной-кантри. — Он полон каких-то дум…

— Ты тоже заметил, да? Ариша такой отстраненный со вчерашнего вечера! Он словно «вещь в себе».

— Может, проигрался? — предположил Женька, который был в курсе дедовых увлечений.

— Говорит, что остался при своем интересе. Ладно, надоест молчать, сам расскажет. Женя, я тебя знаешь зачем позвала?

— Зачем?

— Хотела спросить: ты хорошо знаешь Ларису Константиновну Иванову?

— А какой смысл ты вкладываешь в слово «хорошо»? — насторожился Крючков.

— Прямой, без всякого подтекста.

— А я уж подумал, что ты намекаешь на какие-то отношения. Она же старше меня лет на пятнадцать.

— Так, возраст госпожи Ивановой я теперь примерно представляю. Что еще ты можешь о ней сказать?

— Она очень сильный адвокат.

— А за какие дела она берется? — поинтересовалась я.

— За самые разные. Я точно не могу сказать тебе, какой у нее критерий отбора. Во всяком случае, состоятельность клиента для нее не главное. Она защищает как бизнесменов, так и работников бюджетной сферы. Поля, может, ты как-то поконкретнее вопрос поставишь? — попросил Крючков, догадавшись, что не удовлетворил мой интерес.

— Какие у нее слабые места? — спросила я прямым текстом.

— Я назвал бы только одно — она женщина. Некоторые клиенты категорически не хотят, чтобы их защищала баба. Хотя в некоторых случаях гендерный фактор играет как раз таки на нее. Например, присяжные больше верят адвокату-женщине. В понедельник как раз начнутся первые слушания по делу Телегина…

— Это который кинул дольщиков? — уточнила я.

— А ты, я смотрю, в теме!

— Так об этом все местные СМИ твердили наперебой. Оказывается, кроме финансовой растраты ему еще и доведение до самоубийства инкриминируют…

— Да, женщина, лишившаяся жилья, устала скитаться по чужим углам и бросилась вниз с крыши недостроенной девятиэтажки, оставив предсмертную записку. Полина, а ты, случайно, не интересы обманутых дольщиков сейчас защищаешь? — поинтересовался Крючков.

— Нет.

— Точно? — переспросил он.

— А чего ты так напрягся?

— Дело в том, что дольщики как раз таки и не хотят, чтобы Телегина посадили, потому что понимают: в этом случае им очень долго придется ждать от него возмещения ущерба. — Крючков задумался на секунду-другую, затем выдал: — Поля, и все-таки мне кажется, ты выпытываешь у меня все эти подробности, чтобы развалить линию защиты, которую собирается выстроить моя коллега.

— Женя, ну и фантазии у тебя!

— Но ты ведь почему-то интересуешься Ивановой. Почему? — допытывался Женька.

— Поверь мне, совсем по другому поводу. Ты мне лучше скажи: она замужем?

— Вдова. Михаил Терентьевич, ее муж, погиб несколько лет тому назад при исполнении служебных обязанностей. Он был оперативником, — пояснил Крючков. — Сын уже взрослый. Спортом серьезно занимается, учится на политолога…

— На политолога, значит…

— Полина, у тебя такое лицо, будто политолог — это что-то неприличное.

— Наоборот, все слишком уж… комильфо. Создается такое впечатление, что Лариса Константиновна вся такая белая и пушистая. Как коврик. О таких удобно вытирать ноги. Но лично я сильно сомневаюсь, что это про Иванову. Может, она романчик какой-нибудь скандальный крутит?

— Ничего такого не слышал.

— Значит, в семье не без урода.

— Так ты под Алексея копаешь? — догадался Женька. — Что же он такое натворил?

Я немного поколебалась, потом все-таки выдала:

— По нему плачет сто тридцать первая статья Уголовного кодекса.

— Не может быть! — не поверил мне адвокат.

— Может, причем это не просто сто тридцать первая статья, а пункт два, подпункт «б», — уточнила я.

— У тебя есть доказательства? — спросил Крючков, откинувшись на спинку кресла.

— Показания двух человек, которые узнали о произошедшем непосредственно от жертвы. Это ее отец и подруга.

— Полина, ты меня удивляешь! Разве можно опираться на такие ненадежные источники? Мало ли что она им наговорила? Может, никакого изнасилования вообще не было?

— Если бы ничего не было, восемнадцатилетняя девушка не стала бы ни с того ни с сего перерезать себе вены.

— И ты, если я правильно понял, взялась наказать Лешку Иванова и того, кто был с ним?

— Тех, — уточнила я. — Их было трое.

— Я на девяносто девять процентов уверен, что это какая-то подстава. Извини. — Женька достал из кармана вибрирующий мобильник. — Алло!.. Что?.. Так, никому никаких показаний без меня не давайте! Через сорок минут я буду на месте. Нет, раньше не получится. Я сейчас за городом.

— Уезжаешь? — расстроилась я.