Дети Богов и Воинов

Король Бриан поднял руку, и передние ряды процессии остановились. По перешептыванию воинов я поняла: объявили короткий привал, чтобы попрощаться с теми, кто не вернется домой, и отдать уважение павшим. Всадники спешились и подошли к могилам, а пехотинцы присели отдохнуть. Настроение стояло безрадостное. Одни воины выглядели мрачными и угрюмыми, другие – бледными и задумчивыми. Кто-то подошел помолиться к свежевырытым могилам.

Я понаблюдала за мужчинами и перевела взгляд на сами могилы. Где-то там лежит Лонон, похороненный вместе с остальными павшими. При мысли о том, как холодно и одиноко ему под землей, я с трудом сдержала слезы. На самом деле его там нет. Он отошел в мир иной.

Я дотронулась до сумки, в которую сложила все, что Лонон оставил на этом свете: его меч, кольцо и кожаный доспех. Им не место под землей.

– Фоула? – Дирмид, сородич Лонона, подвел свою лошадь к моей. – Король разрешил устроить привал, а потом мы с братом собираемся свернуть на западную дорогу. Ты все еще хочешь поехать с нами?

– Да.

– Мы не сможем потом проводить тебя до Киллало. – сказал Дирмид, устало взглянув на меня. Он явно предполагал, что я стану для них обузой, и пытался меня отговорить.

– Я знаю.

Я похлопала лошадь, и та бодро фыркнула. Кажется, Дирмида это успокоило. Едва слышно вздохнув, он вернулся к друзьям, которые уже вовсю наслаждались едой, оставшейся со свадебного пира. Ее запах донесся и до меня. Воины передавали друг другу куски жареной свинины, говядины, ячменного хлеба и сыра, а затем по очереди прощались с павшими товарищами. Плакальщицы завыли громче, что пришлось всем по душе. Женщины пронзительно завывали на языке скорби, которую нельзя облечь в слова, чтобы мертвые услышали их, увидели, что по ним скучают друзья, и упокоились с миром.

Когда я была маленькой и новые законы еще не вступили в силу, отец однажды привел меня на похороны смертных. Он рассказал, что плакальщицы считались уважаемой, но уже отживающей себя традицией. Христианские священники тогда попытались отослать их прочь, но женщины стояли на своем. Я покосилась на отца Маркона, но его слишком увлекла беседа с новой королевой, и он либо не замечал плакальщиц, либо не желал на них отвлекаться.

Дождавшись, когда большинство воинов вернутся, я спрыгнула с лошади. Я не собиралась читать христианские молитвы, просто хотела попрощаться с другом в последний раз.

Подходя к могилам, я краем глаза взглянула на плакальщиц. Одна встретила мой взгляд и закрыла рот. Ветер растрепал ее длинные седые волосы, открывая добродушное круглое лицо с зелеными глазами.

– Ифа?

Я моргнула. Не может быть. Ифа умерла.

Когда я снова открыла глаза, плакальщица уже заунывно рыдала, опустив взгляд. Конечно же, это не Ифа. Она совершенно не похожа на мою дочь. Тогда куда делась Ифа? Она ведь только что стояла рядом. Я взглянула на остальных плакальщиц, но не нашла среди них круглолицую женщину, которую узнала бы где угодно.

У меня за спиной послышались шаги по хрустящей траве.

– Что-то случилось, Фоула?

Я постаралась выровнять сбившееся дыхание.

– Нет.

Мурха похромал ко мне, уже не опираясь на посох, который для него изготовил Оха. Он взглянул мне в глаза, и я очень захотела сказать ему то, о чем все время думала. «Помнишь, что случилось той ночью, когда я тебя исцелила? Ты меня увидел? Почему ты не захотел жениться на королеве?»

– Тебе нужно беречь ногу.

Мурха медленно улыбнулся:

– Нечего воинам думать, будто их принц не может сражаться.

– А ты и не можешь. Рана еще не зажила.

Я взглянула на плотную перевязь вокруг его бедра. Я намеренно позволила ране погноиться несколько дней, чтобы убедить Шенну, что не растрачивала дар на смертных. Впрочем, черный ворон с тех пор не возвращался. Он отправился назад в крепость – назад к Томасу.

– Мы скоро двинемся дальше. Ты наелась?

Я кивнула.

– Когда мы отправимся в путь, ты поедешь впереди, с королевой Гормлат. Отец…

– Я не могу.

Мурха нахмурился.

– Я уеду с Дирмидом и его братом. Мне нужно передать Сайв вещи Лонона.

– С этим справится и сам Дирмид.

– Да, но я сказала Лонону, что передам Сайв его последние слова. Я… не могу нарушить обещание.

Мурха встал рядом со мной у края могилы.

– Ты же вернешься в Киллало?

– Конечно, ведь там ждет Броккан.

– Это я знаю. Я хотел сказать… Когда вернешься, останешься там?

Что я могла ответить? Я понятия не имела, что случится дальше. Видел ли Шенна, что я исцелила Мурху? Я полагала, что да. Это означало, что Томас узнает о моем проступке и будет поджидать меня в Киллало. Он заставит меня вернуться в крепость на суд… А приговор я знала заранее.

– Я хотел сказать тебе… – Мурха подошел еще ближе. – Мне давно уже стоило это сказать. Если хочешь, Киллало станет твоим домом.

Киллало? Домом?

– Обещаю, что в нашем дуне тебе никто не причинит вреда.

Я покачала головой:

– Я понимаю. Ты благодарен мне за то, что я вылечила твою ногу, но это ведь сущие пустяки.

– Неправда.