Дети Дюны

Теперь Ганима точно знала, что тревожило его, и она чувствовала, что это знание приводит ее в уныние.

— Племя не поверит нам, если она будет это отрицать, — сказал он.

Его утверждение затрагивало основную проблему их существования: неужели Свободные ждали какой-то мудрости от девятилетних детей? Алия играла на этом.

— Мы должны убедить Стилгара, — сказала Ганима.

Как по команде, они одновременно повернули головы и уставились на залитую лунным светом пустыню. Теперь это место было совершенно другим, оно изменилось, за каких-то несколько мгновений их осведомленности. Взаимодействие людей с окружающей средой никогда не представлялось им таким ясным. Они чувствовали себя неотъемлемой частью динамической системы, существующей в строго сбалансированном порядке. Новый взгляд на эти вещи постепенно менял их сознание, которое формировалось у них в результате наблюдений. Как говорил Льет-Кайнз, Вселенная была местом постоянной беседы между живыми существами, населяющими ее. Гаплоидная песчаная форель говорила с ними, как с человеческими существами.

— Племя должно понять, какая угроза нависла над водой, — сказал Лито. — Но эта угроза нависла не только над водой. Это… — она замолчала, понимая глубину смысла его слов. Вода была символом основной силы на Арракисе.

По своей сути Свободные оставались специально приспособленными животными, оставшимися в живых обитателями пустыни, главными исследователями в условиях стресса.

И когда воды стало в изобилии, в них произошли странные преобразования, хотя они понимали то, что необходимо в первую очередь.

— Ты имеешь в виду угрозу мощи, — поправила она его.

— Конечно.

— Но неужели они поверят нам?

— Когда они увидят, что происходит, когда они увидят, что нарушен баланс.

— Баланс, — сказала она, и повторила слова отца, которые он произнес очень давно: — Вот это отличает людей от толпы.

Ее слова пробудили в нем отца, и он сказал:

— Экономика против красоты — история, которая более древняя, чем Шеба. — Он вздохнул и через плечо посмотрел на нее.

— Я чувствую, что у меня появляется дар предвидения, Гани.

Краткий стон вырвался из ее уст.

Он сказал:

— Когда Стилгар сказал нам, что наша бабушка прибудет позже, я уже знал об этом. Теперь другие видения вызывают подозрение.

— Лито… — она покачала головой, ее глаза увлажнились. — Это когда-то случилось и с нашим отцом. Не думаешь ли ты, что это может быть…

— Я видел себя облаченным в броню, пересекающим дюны, — сказал он. -Я был у Джакуруту.

— Джаку… — она прокашлялась. — Это допотопная легенда!

— Это реальное место, Гани! Я должен найти человека, которого называют Проповедником. Я должен найти и расспросить его.

— Ты думаешь, он… наш отец?

— Спроси об этом себя.

— Похоже, что это в самом деле он, — согласилась она, — но…

— Мне совсем не по душе то, что я знаю, что я сделаю, — сказал он. -Первый раз в жизни я понимаю своего отца.

Она почувствовала, что совершенно не занимает его мысли, и сказала:

— Проповедник, скорее всего, все-таки старый миф, мистика.

— Я молю, чтобы это так и было, — прошептал он. — О, как я хочу, чтобы это было так!

Он рванулся вперед, вскочил на ноги. Бализет загудел в его руке, когда он дернулся. «Было бы там, чтобы он был Габриэлем без рога!» Он молча уставился на залитую лунным светом пустыню.

Она повернулась, чтобы посмотреть в ту сторону, куда смотрел он, и увидела сначала фосфоресцирующий свет гниющих растений на краю насаждений съетча, затем незаметный переход этих красок в линии дюн. Там было оживленное место. Даже когда пустыня спала, что-то в ней оставалось бодрствующим. Она чувствовала это бодрствование, она слышала, как внизу животные пили воду из канала. Откровения, которые ступили на Лито, преобразовали ночь: это был момент жизни, время, когда раскрывается порядок внутри непрекращающегося изменения мгновений, когда ощущается это долгое движение из их земного прошлого, все это собралось в ее воспоминаниях.

— Почему Джакуруту? — спросила она, и спокойствие ее тона нарушило его задумчивость.

— Почему… Я не знаю. Когда Стилгар в первый раз рассказал нам, как они там убивали людей и ставили табу на это место, я подумал… о том, о чем ты подумала. Но опасность исходит теперь оттуда… Проповедник.

Она ничего не отвечала, ни требовала от него, чтобы он поделился с ней своими мыслями, и она знала, как много это говорило ему о ее страхе. Этот путь вел к Мерзости и они оба это знали. Невысказанные слова повисли в воздухе между ними, когда он повернулся и пошел через скалы ко входу в съетч.

Мерзость.

Глава 7