Дети Дюны

— Я пришел, чтобы истолковать твой сон, Могущественный Господин. Снова Фарадин пожал плечами. Эта фигура в маске заставляла его нервничать, и он посмотрел на Тайканика, который оставался на том месте, где и остановился, сложив руки на груди и ставившись на фонтан.

— Итак, ваш сон, — настаивал старик.

Фарадин глубоко вздохнул и начал излагать свой сон. Когда он совершенно увлекся рассказом, стало легче. Он рассказал про воду, которая текла вверх по стенам колодца, о мирах, которые в виде атомов кружились в его голове, о змее, которая превращалась в песчаного червя и взрывалась облаком пыли. Рассказывая о змее, он очень удивился, что здесь потребовалось приложить больше усилий. Ужасное нежелание, сидевшее в нем, мешало ему, и это сердило его, когда он рассказывал.

Старик оставался безучастным, когда Фарадин, наконец, умолк Черная тонкая маска едва заметно двигалась в такт дыханию. Фарадин ждал. Молчание продолжалось.

Вскоре Фарадин спросил:

— Вы не собираетесь истолковать мой сон?

— Я уже истолковал его. — Казалось, что его голос слышался издалека. — Ну и? — Свой собственный голос Фарадину показался каким-то писклявым, это говорило о том, какое напряжение возымел на него рассказ про сон.

Но старик по-прежнему оставался безразлично молчаливым.

— Скажите мне, наконец! — В его голосе очень ясно слышалось раздражение.

— Я сказал, что уже истолковал, — повторил старик. — У меня нет желания рассказывать о моем истолковании тебе.

Даже Тайканика это задело, и он сжал руки в кулаки.

— Я сказал, что представил свое истолкование, — сказал старик.

— Ты хочешь, чтобы тебе больше заплатили? — спросил Фарадин.

— Я вообще не просил никакой платы, когда меня сюда привели.

Что-то наподобие холодной гордости в этом ответе смягчило гнев Фарадина. Это был очень храбрый старик. Он должен был знать, что непослушание каралось смертью.

— Позвольте мне, Мой Принц, — сказал Тайканик, когда Фарадин начал говорить.

Тогда он спросил:

— Почему ты не хочешь раскрыть твое истолкование?

— Ладно, мой господин. Сон говорит мне о том, что нет смысла объяснять эти вещи.

Фарадин не мог сдержать себя.

— Ты хочешь сказать, что я уже знаю смысл своего сна?

— Может быть, да, Мой Господин, но это не главное. Тайканик придвинулся ближе к Фарадину. Оба пристально смотрели на старика.

— Объясни, что ты хочешь сказать! — сказал Тайканик.

— В самом деле, — сказал Фарадин.

— Если бы мне пришлось говорить про этот сон, чтобы исследовать вопросы воды и пыли, змей и червей, чтобы проанализировать атомы, которые роятся в твоей голове, также как и в моей, — ах, Могущественный Господин, — то мои слова озадачили бы тебя и ты бы ничего не понял.

— Ты боишься, что твои слова могли бы разгневать меня, — требовал Фарадин.

— Мой Господин! Ты уже разгневан.

— Это потому, что ты не доверяешь нам? — спросил Тайканик.

— Очень близко к цели, мой Господин. Я также не доверяю тебе, и по простой причине — потому что ты сам себе не доверяешь.

— Ты очень рискуешь, — сказал Тайканик. — Здесь людей казнят за менее безобидное и оскорбительное поведение, чем твое.

Фарадин кивал в знак согласия и сказал:

— Не испытывай наше терпение.

— Фатальные последствия гнева Коррино хорошо известны, Мой Господин Салузы Второй, — сказал старик.

Тайканик положил свою руку на руку Фарадина, чтобы сдержать его гнев, и спросил:

— Ты пытаешься довести нас до того, чтобы мы убили тебя?

Фарадин не думал об этом, он чувствовал теперь холод внутри себя, как только представил, что могло означать такое поведение. Представлял ли этот старик, которого называли Проповедником… представлял ли он нечто большее, чем казался? Что могло бы повлечь за собой его смерть? Мученики могли бы оказаться очень опасными существами.

— Я сомневаюсь, что ты убил бы меня, независимо от того, что бы я сказал, — проговорил Проповедник. — Я думаю, ты знаешь мне цену, Башар, и твой Принц об этом догадывается.

— Ты совсем отказываешься объяснять его сон? — спросил Тайканик.

— Я уже объяснил его.

— Но ты не сказал, что нашел в нем?

— Ты порицаешь меня, Мой Господин?

— Какую ценность ты можешь представлять для меня? — спросил Фарадин. Проповедник протянул вперед правую руку.

— Если я поманю этой рукой, то придет Данкан Айдахо и будет исполнять мои приказания.

— Что это за пустое хвастовство? — спросил Фарадин.

Но Тайканик покачал головой, припоминая свой спор с Вэнсикой. Он сказал:

— Мой Принц, это может быть правдой. У этого проповедника много последователей на Дюне.

— Почему ты не сказал мне, что он оттуда? — спросил Фарадин.

До того, как Тайканик смог ответить, Проповедник обратился к Фарадину:

— Мой Господин, ты не должен чувствовать своей вины за Арракис. Ты всего лишь продукт своего времени. Это особого рода мольба любого человека, который погряз в своей виновности.

— Виновности! — гневно выпалил Фарадин.

Проповедник только пожал плечами.

Странно, но неистовство Фарадина сменилось изумлением. Он засмеялся, откидывая назад голову, отводя от Тайканика настороженный взгляд. Потом сказал:

— Ты нравишься мне, Проповедник.

— Это как вознаграждение для меня, Принц, — ответил старик.