Дети дупликатора

— Зачем? — поинтересовался Сиверцев. — Там всё открыто, припрётся ещё тварь какая-нибудь. Выброс всех перебудил, поди, как раз на охоту повылазят.

— В подвале можем вездеход зевнуть, — объяснил Псих. — А наверху и слышно, и видно.

— Думаешь, так рано явятся? — усомнился Сиверцев. — Тараненко вообще говорил, что в среду приедут, скорее всего. А сейчас только вторник начался.

— Тараненко спешит, — убежденно сказал Псих. — Он из кожи вон вылезет, чтобы провернуть всё пораньше. Поэтому я практически не сомневаюсь, что вездеход появится в ближайшие два часа. И в наших интересах его не проворонить. Так что давай, Ваня, собирай манатки. Спать больше не будем.

Делать нечего, пришлось скатывать пенку и пихать её в вещмешок. Пенка упиралась, ей не хотелось снова в душную неволю; Сиверцев боролся с ней, как Геракл с гидрой, но всё-таки поборол. Затянув горловину мешка Сиверцев встал и надел куртку. Псих тоже уже собрался.

Подвал, как уже говорилось, был довольно просторный, и Псих с Сиверцевым пережидали выброс в самом его центре. От дверей их отделяло добрых метров пятнадцать. И в подвале царила тьма кромешная, а тот факт, что собираясь оба подсвечивали себе фонариками, тьму за пределами освещённого пространства делал только гуще и плотнее.

Сиверцев не ожидал ничего худого, он просто направился ко входной двери, направив луч фонарика на саму дверь, примерно на уровне пояса. Поэтому когда Псих вдруг рявкнул: «Стоп! Замри!», Ваня вздрогнул, но автоматически повиновался — застыл на одной ноге, словно аист в гнезде. Месяцы на заимке, а также частые выходы наружу, за ограждение, многому его научили. Во всяком случае, научили беспрекословно повиноваться более опытным и главное — сначала повиноваться, а потом уж думать и глядеть, что там и как там.

Псих уже стоял рядом с Ваней и зачем-то освещал пол перед дверью. Ване показалось, что свет его фонарика почему-то имеет странный зеленоватый оттенок.

— Что такое? — настороженно справился Сиверцев.

— Холодец, — коротко ответил Псих.

Ваня присмотрелся и наконец-то понял, что это не фонарик Психа светит зеленоватым. Это пол перед выходом сплошь затянут студенистой массой, в которой, как говорили сведущие люди, растворяется даже титан. Холодца было много — наверное, и не перепрыгнуть. К тому же дверь была закрыта на замок и её сначала нужно было отпереть.

— Во блин! — с досадой произнёс Сиверцев. — И как мы теперь? Вброд нельзя же?

— Нельзя. Ботинки сожрёт. Не сразу, но минут за пять разлезутся. Зараза, пол тут ровный, никаких углублений, вот он и растёкся, не обойдёшь!

— Слушай, я в сортире кирпичи видел! — осенило вдруг Сиверцева. — Раз тут ровно, то слой этой дряни совсем тонкий. Перейдём по кирпичам!

Псих оживился:

— Дело! Айда!

Они бросили оружие и поклажу посреди подвала и метнулись к дверям сортира. Сиверцев сунулся внутрь, отодвинул швабру с ведром и передал кирпичи Психу, оставшемуся в дверях — два, потом ещё два и последний, пятый.

— Швабру тоже бери! — велел Псих. — Не швырять же их, в самом деле? Или разобьются, или, не дай бог, брызнет на нас. Лучше шваброй задвинем куда надо.

— Пластик… — с сомнением протянул Сиверцев. — Съест её холодец!

— Да и хрен с ней, — фыркнул Псих. — Тоже мне, ценность!

— Может, она для того тут и оставлена, людей выручать!

— Вот и выручит.

— Нас-то выручит, — сказал Сиверцев. — А что после нас? Хоть потоп?

— После нас останутся готовые кирпичи, — усмехнулся Псих. — Не о том ты, Ваня, заботишься. Давай, бери швабру и пошли, время идёт. И кирпичи оставшиеся подбери.

Сиверцев вздохнул, покорно взял швабру, два оставшихся кирпича и поспешил за Психом.

— Свети! — велел Псих, отдавая Ване свой фонарик. И Сиверцев стал светить, двумя фонарями с двух рук.

Все пять кирпичей Псих положил на пол за полметра до холодца. Отобрал у Вани швабру и крайний слева аккуратно выдвинул примерно на шаг вперёд, в зелёную лужу. Туда же пододвинул и остальные — даже чуть дальше первого. Перекладинка швабры, краем макнувшаяся в холодец, начала покрываться сине-зелёной пеной, поэтому Псих торопился.

Шагнул на первый кирпич и пододвинул остальные четыре. Потом на второй и пододвинул три. При этом он предусмотрительно целился не точно к двери, а чуть правее — дверь открывалась вовнутрь и нужно было оставить ей место, чтобы не упёрлась в кирпичи в процессе открывания.

С третьего кирпича Псих уже мог дотянуться до замка — дотянулся, открыл, дёрнул дверь на себя. Сиверцев опасался, что металл двери коснётся холодца и дверь снизу частично будет «съедена», но небольшой зазор между нижней кромкой двери и слоем холодца вроде бы остался. Во всяком случае, пены, как от швабры, видно не было.

Псих, вероятно, ожидал, что холодец разлит и за порогом, потому и взял все кирпичи, сколько было. Так оно и оказалось: вся площадка снаружи перед дверью была залита всё той же зелёной массой, вплоть до первой ступеньки.