Дети Гамельна

— Ну, это и вовсе замечательно, Петер-Гамсун-Августин, — прошипел прямо в ухо менестрель, уже без всякой обходительности и предельно ясно. — Сейчас тебя отпущу, ты встанешь, отряхнешь ржавчину со своего дрына, и мы пойдем к бургомистру. И ты будешь очень убедителен. Потому что, подозреваю, крысы надоели и тебе.

Петер заворочался, было, примериваясь, как половчее стряхнуть разряженного чудика, но в этот момент до него дошел смысл сказанного.

— Крысы? — прохрипел страж. — Так ты не менестрель?

— Забавно. Мы даже обошлись без кометы на весь небосклон и прочих пророчеств, чтобы это сообразить. Я — крысолов. А в вольном городе Гамельне, как люди говорят, никому нет житья от крыс. Вот я и пришел.

Хватка ослабла, оборванец как-то сразу оказался в стороне, словно и не восседал только что верхом на страже порядка.

— Ну и чего сразу не сказал, пустомеля… — пробурчал Петер Гамсун, поднимаясь и злобно отряхивая рукава от пыли. — Так бы сразу и обозвался, что крысолов. Пошли, проведу!

— Крысолов, если верно понимаю? — бургомистр откровенно и саркастично, не скрываясь, рассматривал нежданного гостя. Наметанный взгляд подметил и множество мелких шрамов на руках, выше запястий, и нездоровую бледность худощавого лица. Посреди не особо и роскошного кабинета ратуши бродяга смотрелся сущим пугалом, обряженным в разноцветное рванье. — Сержант стражи сказал, что имя свое ты ему так и не открыл. Почему?

— А вы, как погляжу, бургомистр местный? — хоть парень был обряжен в лохмотья и денег за душой не имел не гроша, но явно никакого пиетета не испытывал пред лицом власть имущим. — По крайней мере, пузо в наличии, рожа красная. Вылитый глава города.

Городской глава нахмурился, пытаясь понять, с чего бы так обнаглел странный пришелец и как с ним поступить.

— Вопросы соответствующие задаете, — продолжал меж тем ряженый как ни в чем не бывало. — Крысолов меня зовут. И никак иначе. А сержант молодец, все в точности пересказал. Так что не буду вашему Петеру отрезать уши.

— В Вольном городе Гамельне никто и никому не имеет права отрезать уши, — внушительно проговорил глава, багровея на глазах. — Не забывайтесь, юноша!

Затем бургомистр решил, что «вы» — слишком жирно для такого гостя.

— Ты не в кабаке, а в муниципальном учреждении! И стража ждет за дверью. Еще одно подобное слово и, не будь я Конрадом фон Шванденом, ты пожалеешь о своей наглости!

— Вы это стражей называете? — иронично скривил в улыбке губы гость и с совершенно невозмутимым видом уселся в мягкое кресло, осквернив рваным, наверняка грязным да пропыленным седалищем предмет мебели, предназначенный исключительно для самых важных гостей. — Не стоит беспокоить ветеранов Походов Во Славу Истинной Веры. Они же у вас, достопочтенный, еще с Фридрихом Рыжебородым ходили? А насчет сожаления, так мне сие чувство неведомо в принципе. Не ту профессию выбрал в далеком прошлом.

Наглец и слова не давал сказать, умело заплетая паутину речи. И только фон Шванден собрался кликать стражу, как гость перешел к делу.

— Но коли речь зашла о роде занятий, то, может быть, к делу перейдем? — осведомился гость. Бургомистр проследил за взглядом парня и вздрогнул. Прямо на пороге сидела громадная крыса. Иссиня-черная шерсть блестела в солнечных лучах, глаза-бусинки, словно шарики мутно-красного бисера, внимательно смотрели на людей. Крыса переводила взгляд с одного на другого.

— Бггууррр… — проворчал, не разжимая зубов, крысолов. Звук получился странный, горловой, словно висельник булькнул. И бургомистр вздрогнул снова — хвостатая тварь в ужасе уставилась на человека в тряпье, даже хвост задрожал, задергался плетью…

— Кыш, скотина. Не место тебе в муниципальном учреждении. А то уважаемый Конрад фон Шванден позовет сержанта Гамсуна. И он будет за тобой гоняться, размахивая топором. Кыш! — повторил Крысолов совершенно серьезным голосом, без тени насмешки.

Бургомистр моргнул, потихоньку осеняя себя крестным знамением, а когда снова посмотрел туда, где прежде сидела крыса, то увидел лишь потертую дверь с потеками высохшей грязи по нижней кромке.

— Так что, я пришел вовремя? А то сорока на хвосте принесла, что в хлебные амбары нынче страшно зайти, потому что крыс там по колено. Торговля хиреет, город страдает, — Крысолов рассеянно перебрал пергаменты, сложенные до этого на углу стола. Пальцы были очень бледными, неестественно длинными и тонкими. — А я могу поклясться хоть на Священном Писании, хоть на авансовом отчете, что нечисть уйдет из города в течение дня.

Фон Шванден моргнул ошарашено.

— Дня?.. — осторожно уточнил чиновник.

— Дня, — ухмыльнулся Крысолов.

На лице бургомистра отразилось запредельное страдание. Городской глава прекрасно понимал, что цена такой службы окажется запредельной и все равно на нее придется согласиться. Если, конечно, балаганный гость в состоянии исполнить обещанное. Судя по ехидной ухмылке, Крысолов также это отлично понимал и с нескрываемым интересом следил за тяжким ходом мысли бургомистра.