Дети горчичного рая

— Босс, как вам известно, велел выгнать меня в шею. А в протезном бюро, как только увидели мою черную физиономию, так заявили, что смогут сделать мне руку и ногу только в третью очередь… В третью очередь! — повторил он возмущенно. — Я скажу не стесняясь: когда надо было умирать на фронте, так белые охотно предоставляли неграм первую очередь. — Цезарь сплюнул.

— Вот негодяи! — не выдержал Чарли. — Трусы проклятые!..

Цезарь внимательно посмотрел на мальчика и кивнул.

— — Правильно замечено, Чарльз, — сказал он. — Твой отец тоже был невысокого мнения о таких людях… Только побереги свои силы для настоящего дела, не разменивайся на мелочи.

— А оно будет, настоящее дело? — встрепенулся Чарли. — Дядя Цезарь, вы мне скажите, что я должен делать?

Салли всплеснула руками:

— Ох, Цезарь, умоляю вас: не сбивайте мальчишку с толку, пускай спокойно доучивается! Он и так забил себе голову всеми этими идеями о равенстве. Пишет сочинения о Джоне Брауне, сцепился в школе с директорским сынком, подбивает ребят на разные выходки против начальства… А сегодня, вообразите, был у девочки Причард в замке. Подумайте только: в замке самого Босса, куда из нашего брата пускают только мусорщиков да кухарок!

— Гм… в замке Босса? — повторил Цезарь, покусывая крупными голубоватыми зубами трубку. — Кажется, скоро у Босса будет много хлопот, скажу не стесняясь!

— Вот как! — И Салли, только что умолявшая «не сбивать с толку» ее сына, внезапно вся так и загорелась, как будто заслышала боевой сигнал. — Что там? Что на заводе?

— На заводе Коттон свирепствует, как царь Саул. — Цезарь усмехнулся. — Расставил по всем цехам шпиков, подслушивает, подглядывает, увольняет и негров и белых, чуть заподозрит «красные симпатии»…

— Значит, все еще придирается? — вздохнула Салли.

— Не придирается, а расправляется, скажу не стесняясь, — поправил ее Цезарь, с удовольствием глотая кофе. — У Босса отличная организация: нашептывают белым рабочим, что их, мол, отовсюду вытесняют негры и от этого, мол, они сидят без работы. Стараются поссорить нас, бедняков, между собой… Ох, превосходный у вас кофе, девочка! — Цезарь откинулся в кресле. — Моей старухе никогда такого не сварить.

— Мама кладет в него корицу, оттого он такой душистый, — вмешался Чарли, заметно гордясь уменьем матери. — Ма, свари дяде Цезарю еще чашку.

Пока Салли заваривала по своему рецепту новую порцию кофе, Цезарь задумчиво курил, глядя в окно.

На реке пыхтящий серо-черный катер тащил большую баржу, груженную лесом. Накренясь, скользила под ветром изящная парусная яхта. Уже начинало смеркаться, и хмурое небо заволакивалось еще плотнее тяжелыми, темными тучами. Казалось, там, на реке, очень холодно и неуютно.

— Что пишет Джим? — спросил Цезарь, отрывая взгляд от окна. — Когда вы его ждете?

Салли в нескольких словах передала ему то, что ей удалось узнать из старой газеты.

— Будет даже в России? — задумчиво повторил за ней Цезарь. — Хотел бы я, чтобы он поскорее вернулся и рассказал наконец нашим ребятам, что правда, а что ложь. А то они, бедняги, совсем запутались, не знают, кому верить…

Чарли насторожился:

— Кто запутался? О чем это вы говорите, дядя Цезарь?

Цезарь выколотил трубку о свою деревяшку:

— Да вот твои друзья Гиричи и еще сотни две ребят оттуда, из Восточной Европы, собираются ехать домой, на родину. Там, по слухам, началась настоящая жизнь. Раздают беднякам землю, бесплатно учат детей, бесплатно лечат. Ну, ребята и загорелись — всем ведь охота жить на родной земле! А тут у нас в газетах пишут разные страсти… Ребята смутились и не знают, как поступить… Я скажу не стесняясь: если бы не мистер Ричардсон, они совсем растерялись бы. Он уверен, что все это пишется для того, чтобы удержать людей здесь и восстановить против коммунистов.

— Мистер Ричардсон? — удивился Чарли. — Наш Ричи?

Цезарь засмеялся, забавляясь его изумлением:

— Вот именно, сынок. Ты думал, что он только ваш — ребячий Ричи, а он скорее наш — рабочий Ричи. Я скажу не стесняясь, спроси у наших, кого рабочие уважают больше всех. Тебе всякий скажет: мистера Ричардсона — учителя.

— Вот оно что… — задумчиво пробормотал Чарли. — Теперь я понимаю…

Цезарь поднялся с кресла.

— Я ведь к вам по делу пришел, — сказал он. — Чарльз, сынок, не одолжишь ли ты мне рубанок и тиски? Хочу кое-что сделать для моей старухи. Я ведь теперь здорово навострился работать левой.

Он с удовольствием посмотрел на свою мускулистую, широкую руку.

— Пойдемте, дядя Цезарь, вы сами выберете, что вам нужно из инструментов, — сказал Чарли.