Дети из камеры хранения

Наконец Хаси добрался до источника запаха: он исходил от слоя белого порошка, развеянного над парком с бамбуковой оградой. Когда Хаси, зажав нос, проходил через парк, он понял, что на половине всей площади под порошком лежит синее пластмассовое покрывало и мухи, жирные, как обитательницы фруктовой лавки. Хаси осторожно приподнял край покрывала и тут же отскочил, зажав рот рукой, чтобы не закричать: он увидел человеческую ступню. Смертельно перепугавшись, Хаси не заметил, что слабый запах горелой плоти прилип к его руке. Он услышал пение цикад в бамбуковой роще и, борясь с рвотой, поспешил прочь. Тяжелые листья почти не пропускали солнечный свет, и потому в парке было влажно, ноги вязли в мягкой земле. На поляне Хаси увидел труп собаки с раскроенным черепом. Он остановился, подумав, что надо бы похоронить пса, и начал рыть яму. Тошнота прошла, Хаси немного успокоился и стал размышлять о том, что только что увидел. Земля была мягкая, копать было легко. Хаси вспомнил, как похоронил мертвого ребенка на Ядовитом острове. Подул ветер, над головой зашуршал бамбук. Хаси чувствовал себя все лучше, даже в горле меньше першило. Он заметил, что, пока рыл яму, его тело стало значительно легче. Теплое, приятное ощущение распространялось от горла вниз к животу, принося с собой необъяснимое веселье. Тот же запах. Снова запах горелой плоти. Слишком сильный, не ошибешься. Хаси почувствовал легкое головокружение. Он кончил копать и схватил собаку за йогу, но тут его словно ударило: в нем появилась какая-то стремительно растущая сила, а вместе с ней — неистребимое желание разорвать собаку на куски. Это ощущение его удивило. Он чувствовал, что оно нарастает и грозит взрывом. Хаси закрыл глаза, потряс головой. Бесполезно — странное ощущение не проходило. Он попробовал швырнуть собаку на землю, но рука ему сопротивлялась, а голову пронзила боль. Помимо своей воли он сжал собаку сильнее, и боль утихла. Теперь он держал собаку за обе ноги. Откуда-то раздался голос: «Разорви ее на куски». Хаси в изумлении оглянулся по сторонам. Никого. «Вспори ей брюхо. Разорви ее на куски», — повторил голос. Хаси стиснул зубы, покрылся гусиной кожей. Это был его собственный голос. Наверное, он сошел с ума. На самом деле. Хаси опять попытался выбросить собаку, но голова у него раскалывалась, ему казалось, что кто-то проломил ему череп и льет на мозги кипящее масло. «Разорви ее на куски». Голос раздавался из его рта, словно сам по себе. «Но зачем? — пытался он возразить. — Много лет назад собака нашла меня в камере хранения. Почему же теперь я должен разодрать этого несчастного дохлого пса?» Издав дикий вопль, он швырнул труп собаки на землю и бросился прочь, мучимый ужасной головной болью. Он не открывал глаз и был уверен только в одном, да и то смутно: в том, что асфальт горел у него под ногами. Он ощупывал голову, ища то отверстие, куда льют горячее масло… Или это бараний жир? Неважно, что это было, но оно гнало по жилам кровь, прилегало к мускулам, вызывало конвульсивные спазмы и делало твердым все тело. Хаси почувствовал, какими горячими, невыносимо горячими стали бедра, и побежал, не открывая глаз и натыкаясь то на один предмет, то на другой: на ствол тополя, на бампер машины, на мусорный бачок, на телефонную будку, на электрический столб. Кровь заливала ему лицо, и он понял, что ранил голову, хотя боли не ощущал. Всякий раз, когда он обо что-то ударялся, его мышцы еще больше деревенели. Он свалился в сточную канаву с затхлой, вонючей водой. Приоткрыв глаза, увидел человеческую ступню. И тут его охватило чувство, которое он только что испытал с дохлой собакой. Хаси открыл глаза. Он находился на улице, по обе стороны которой росли деревья. Утомившаяся от жары женщина сидела, опустив ногу в воду. На губах у нее виднелась зеленоватая пена. Хаси вообразил себя великаном, способным благодаря растекающемуся по жилам бараньему жиру одним пальцем раздавить эту женщину. Он приблизился к ней. На ней было платье в крапинку. Женщина оказалась беременной, а на левом ее плече была рана. Болтая ногой в сточной канаве, она посмотрела на Хаси, захихикала и обратилась к нему:

— Доктор, меня больше не тошнит, я уже могу пить пиво, и знаете, доктор, тошнота была не слишком сильной, но я выполняла все ваши указания и пива не пила даже глоточка.