Дети, которые хотят умереть

8 «Б» смотрел на учителя. Но Чушкин только возвел глаза к потолку и велел Лису сесть.

Настала очередь Андрея. Грозный Железногрудый, убийца оябунов, по слухам, не человек, а красный мононокэ, неожиданно мягко пропел:

Лепестки дрожат —

наконец тепло!

Засверкал румянец плодов

Сквозь ветви сакуры.

– Нет-нет-нет,– очень тихо заговорил Чушкин, – почему ты говоришь это? Ты не должен так говорить. Тьма, бездны, сон, гибель, может шишка, как у Ягодки, но не тепло, не плоды сакуры…

Учителя слышал только Андрей.

– Вы правы, – сказал новый ученик, – я ни слова не упомянул о том, как уйду в вечность. Лишь как хочу жить.

Ноги Чушкина задрожали, сенсей схватился рукой за парту Сингенина. Ладонь учителя коснулась свежих царапин от ногтей на пластиковой столешнице – следов очередного ночного ритуала кровожадных учеников. Резкие края царапин впились в подушечки пальцев учителя, придали ему сил. Чушкину стало плевать на стих Сингенина, на лживые слова этого чудовища.

– Разве так? – спросил учитель. – Разве за любовь к лепесткам тебя зовут Железногрудым-сан? А ты не забыл свой первый урок здесь? Того рыжего ученика, что ты полоснул мечом?

Чушкин указал Андрею на борозду на пластике, погладил глубокий разрез в столе.

– Не ты ли игрался здесь прошлой ночью? – спросил учитель. – А может, под румяными плодами ты разумел жизни учеников? Вот какие ягоды влечет тебя сорвать побольше?

– Нет, Чушкин-сенсей, – сказал Андрей, – я только хочу узреть красоту настоящей сакуры.

– Чушкин-сенсей, – подняла руку Марина Ягодка, – прошу, скажите, а что такое сакура?

– Сорняк, Ягодка-кун, – буркнул учитель литературы, – мелкий и вонючий сорняк.

Чушкин тяжело прошагал к учительскому столу и упал в кресло.

– Сингенин-кун, к следующему уроку сочини Песню смерти, – велел учитель литературы. – Я хочу, чтобы ты рассказал на уроке, как умрешь.

Андрей неглубоко поклонился и сказал:

– Чушкин-сенсей, а вы думали, как умрете сами?

Учитель резко закрыл лицо руками, через миг опомнился и с усилием убрал заслон рук между своим лицом и 8 «Б», классом этих опасных хищников.

– Представляли вы себе, как умрете? – спрашивал Сингенин. – Могли бы вы нам прочитать свою Песню смерти?

Учитель положил руки на стол. На идеально гладкое покрытие – на первый взгляд. Когда учительский стол портили, уборщики все ремонтировали. Полировали мелкие царапины и потертости. Наносили грунтовку на широкие вмятины и глубокие укусы, а затем заполняли специальной пастой под цвет стола. В глубине серого пластика под пухлыми ладонями учителя скрывались паутины борозд, сотни кратеров от ударов, пересекались острые воронкообразные дыры. Внутри учительского стола таилась летопись агонии.

– Не сегодня, – ответил Чушкин. – Амурова-кун, ты следующая.

Поклонившись, Рита прочитала без выражения:

Отцвести достойно,

Без гниения.

И почивший примет.

Чушкин посмотрел на гладкий стол под руками и сказал:

– Сингенин-кун, жду от тебя подобный стих к следующему уроку литературы.

3

В кабинете Круга жизни ученики 8 «Б» снимали с оби мечи и прислоняли оружие к стене. Напротив стоял гладкий и почти пустой учительский стол, только на краю столешницы теснились два завязанных серых мешочка.

Марина Ягодка вошла в класс перед самым звонком. Авраам Выгузов проводил наложницу Черных Змеев до порога – сведя брови, грозно оглядел макушки восьмиклассников и поспешил по коридору на урок 10 «А».

– Сингенин-сан, – позвала Марина, приветственно кивнув, – скажи, какая она? Сакура!

Волшебное дерево, сказал Андрей, оно цветет всего пять дней в году. Как рассказывал наставник, когда розовые и белые цветы сакуры распускаются, склоны гор, берега рек, рощи и сады, где цветет дерево, становятся невыразимо прекрасными, и ты любуешься ими, часами не двигаясь с места.

– Белые и розовые цветы? – переспросила Марина. – Как у вишни у стены?

– Думаю, сакура намного красивее жалкой вишни, – пожал плечами Андрей.

Марина быстро-быстро заморгала глазами, она сказала:

– Где же сакура…

– Господин, – прервала наложницу Рита, – ты бы желал Ягодку-сан?

– Что? – сказал Андрей.

– Сингенин-сан, в самом деле? – спросила Марина и улыбнулась ровными белыми зубами.

Рита наклонилась и подняла с пола свой вакидзаси.

– Господин, ты удивился моему вопросу, – сказала она. – Значит, ты не желаешь подчинить себе Ягодку-сан, как желал подчинить Видждан-сан и Апостолову-сан?

Как златовласую воительницу и черногривую наложницу, что превратились в холодных неживых кукол. С остывшей кленовой краской внутри.

– Нет, только не так, – сказал Андрей.

Рита улыбнулась Андрею одними губами. Глаза ее источали холод.

– Тогда я избавлю тебя от этой глупой недотычки! – прошипела Амурова и одним резким движением обнажила клинок.

Прозвенел звонок.

Руки Риты замерли.

Рыжая наложница посмотрела на клинок вакидзаси, острие целило прямо в круглые голубые глаза Ягодки. Белокурая девочка попятилась к окну.

Рита сказала:

– Господин, на уроках нельзя убивать.