Дети, которые хотят умереть

Рита указала на бадью на полу. Полная горячей воды ржавая железяка дышала жаром.

– Я часто мыла брата, – сообщила наложница. – Господин, позволь раздеть тебя?

Над водой поднимался пар, в тусклом свете желтовато-белым маревом окутывал стены с рисунками. У Круга жизни пар съел черное колесо-лицо, осталась только улыбка цвета засохшей крови. Исчезла и на другой стене морда рыжей лисы во все полотно, оставив лишь янтарные глаза. Между улыбкой и глазами стояла Рита без хакамы, в одном кимоно, который отсвечивал золотом под ярким костром ее волос. Рита шагнула к Андрею. Вся рыжая с золотом.

На пороге над ней высился Андрей, грязный, изодранный и полуголый, в дырявых лохмотьях, в которые превратились выглаженные кимоно и хакамы. Корка грязи облепила его волосы и шею. Песок и листья торчали из прорех в кимоно. То ли удары веток, то ли пощечины, которыми Лис привел Андрея в сознание, разукрасили щеки багрово-фиолетовыми синяками.

– Да я и так чистый, – сказал Андрей, потрогал синяк на скуле, поморщился. – Помойся сама, Амурова-сан.

На негнущихся ногах Андрей прошагал к янтарным глазам и вдруг уткнулся в них лбом. Захрапел.

Рита спросила:

– Господин?

Андрей отдернулся от стены, увидел янтарные глаза, закричал на них:

– Как вы достали!

Рита спросила:

– Господин, позволь раздеть тебя?

– Амурова-сан, твой господин уже сказал тебе, что делать, – сказал Андрей. – Мойся. Ты должна выглядеть идеально, чтобы не получить замечания.

Андрей сел на пол, синие глаза уставились на бадью.

Пожав плечами, Рита начала развязывать оби, разрез кимоно увеличивался, показывая все больше белой-белой кожи.

– Так странно, – сказала наложница. – Я никогда не мылась прежде брата.

Она распахнула кимоно.

Под ним открылось ослепительно белоснежное тело. Белое и голое, как обнаженный клинок. Голое, нежное и совсем рядом. И его очень даже можно было.

Нижняя челюсть Андрея отвисла чуть ли не до пупа, торчавшего в прорехе кимоно.

Внутренняя клетка зашаталась, железные прутья затрещали и посыпались одна за другой. Передние лапы волка перешагнули порог клетки.

Золотые плечи Риты сбросили кимоно и стали белоснежно-голыми. Она выпрямилась, статная и слабая, как молодое дерево. Округлые грудки, раз в десять меньше молочных гор Сомовой, уставились розовыми пуговками вверх. Нежный воинственный лисенок.

Пульс Андрея поскакал галопом к демонам, ребра затрещали от бешеных ударов сердца.

Волк взял пастью ширму перед клеткой и отбросил ее прочь. Лапы зверя ступили в комнату с бадьей и рисунками. Длинные когти зацокали по бетонному полу. Волк приблизился к Андрею, заглянул ему в открытый рот, проследил за взглядом человека.

Кимоно золотой мантией ниспадало сзади Риты, свисая с ее локтей. Только согнутые руки оставались в кимоно.

Задние лапы волка подломились, зверь сел подле человека. Огромная пасть распахнулась, длинный красный язык выпрыгнул наружу. Красные свирепые глаза, как и синие, уставились в горячий треугольник, в котором соединялись Ритины ноги. Там мягкий пушок на небольшом бугорке светился капельками осевшего пара.

Кимоно Риты упало на пол, и наложница залезла в бадью. Из глаза Андрея потекла жгучая, как гнев сенсея, слеза. Сейчас Рита сядет, и ржавый железный панцирь скроет изгиб молочной талии, вода поглотит животный запах грудей и горячего треугольника. Волк заскулил. Андрей утер рукавом слезу.

Рита сказала:

– Господин, а я такая же красивая, как румяная сакура в том стихе? Такая же красивая, чтобы быть чей-то целью? Настолько красивая, чтобы кто-то жил ради меня?!

Нижняя челюсть Андрея обратно не поднималась, поэтому он только кивнул. Волк кивнул следом.

Рита сказала:

– А я достаточно красивая, чтобы кто-то умер ради меня?

Андрей кивнул, волк тоже.

– Господин, а ты? Ты бы умер ради меня?

Андрей с волком кивнули. Рита улыбнулась. Раз подтвердил, теперь это будет правдой, даже если до этого было не так. Самурай ведь не врет.

Рита села в воду. Лицо ее порозовело от жара и горячо засияло в бледных сгустках пара.

– Господин, раз ты даже умереть ради меня готов, можешь намылить мне спину? А?

Андрей с волком кивнули. Какое-то время они сидели недвижно, пока волк не боднул головой Андрея в плечо. Рот восьмиклассника захлопнулся, Андрей поднялся. Рита тоже встала, подала ему мыло. Но спиной не повернулась.

Теперь ее напаренная розовая кожа пахла только влагой. Мокрые пуговки грудей так скукожились, что Андрею стало их жалко. В этом мире жестоких иллюзий с наложницами все так: либо они покорно кукожатся и терпят, либо их тела ломают и выбрасывают.

Рита сомкнула ноги так плотно, что ее светлый пушок на треугольнике почти исчез. Она сказала:

– Давай же сам раздвинь мои колени. Я знаю, что господин хочет. Давай зарой пальцы вглубь моих теплых ножен. Ты знаешь, что я знаю, что ты хочешь.

В этом мире самоубийц под маской школы либо наложницы угождают своим господам, либо их дерут на мясо.

Рита закричала:

– Почему на твоих глазах снова слезы? – Она кричала. – Сколько можно? Прекрати реветь как девчонка и ударь меня наконец!

В этом мире ненадолго задержится наложница, не способная угодить господину.