Дети луны(Смерть на брудершафт. Фильма четвёртая)

Бедняжка Алина лишь беспомощно взмахивала своими тонкими ручками, даже не пытаясь высвободиться.

- Я тебя по-хорошему предупреждал, сучка… - цедил человек в маске. Сигара покачивалась у него во рту.

От ярости у Романова потемнело в глазах. Единственное, на что у него хватило рассудка (очень уж крепко засел в голове приказ генерала), - это сунуть ридикюль за пазуху.

С криком “Скотина!” прапорщик выбежал из своего укрытия. Отодрал хама от барышни и от всей души, с размаху, влепил ему великолепную плюху - чёрно-белый отлетел к пианино и ударился об него спиной.

Благородный инструмент приветствовал акт возмездия торжествующим утробным гулом.

Ушибленный господин сполз на пол, причём пола фрака у него завернулась, и стало видно, что подкладка такого же алого цвета, что перчатки.

- Мефисто! - взвыл он, выплёвывая сигарные крошки и осколки зубов.

Алексей повернулся к вышибале, и очень правильно сделал.

Детина натягивал на пальцы шипастый кастет. Ухмылка не исчезла с его грубой физиономии - наоборот, стала ещё шире. Этот нисколько не испугался, а, кажется, даже обрадовался возможности отличиться перед хозяином. Он был на полголовы выше прапорщика, раза в полтора тяжелее и, должно быть, не сомневался, что легко справится с несерьёзным противником.

Инструктор по рукопашному бою подпоручик Гржембский учил своих питомцев: “Сила всегда проиграет скорости. А сила грубая, негибкая обращается против самой себя”.

Могучий удар рассёк воздух над головой быстро пригнувшегося Романова. Мефистофеля развернуло боком, что дало Алексею возможность влепить верзиле отменный хук в солнечное сплетение. Ощущение было такое, словно кулак ударился о гранитную плиту.

Первая стычка закончилась, можно сказать, с нулевым счётом.

Сверкающий сталью кулачище с удвоенной силой замахал перед лицом прапорщика, но и тот в ответ удвоил скорость движений: уходил в сторону, нырял, отскакивал, при каждой возможности нанося ответные удары. Каждый достигал цели, каждый был точен - носком ботинка в пах, каблуком в коленную чашечку, но Мефистофель только крякал и ещё напористей лез вперёд, словно броненосная новинка “танк”, говорят, совершенно неуязвимая для пехоты.

И так непростую задачу осложняла мадемуазель Шахова. Она не убежала, даже не отступила в сторону - осталась стоять на том же месте, лишь прижала руки к груди и зажмурилась. Вероятно, ей опять казалось, что всё это не явь, а ужасный сон, который когда-нибудь сам по себе развеется.

Приходилось пятиться, широким кругом обходя девицу, чтоб её случайно не задели.

“Дон Хулио” в сражении не участвовал. Он прижимался к пианино, тёр платком окровавленные губы и подгонял своего клеврета кровожадными возгласами:

- Проломи ему башку! Это вчерашний филёр! Просто сегодня он в голубом!

- Мы искали друг друга и нашли, - съязвил Романов.

Делать этого не следовало. Подпоручик Гржембский сколько раз говорил: “Главное в схватке - ничего не упускать и ни на что не дистрагироваться.

Малейшая деконцентрация внимания может стоить жизни”.

Всего на долю секунды повернул Алексей лицо к господину Каину - и чуть не угодил под кастет, от соприкосновения с которым голова разлетелась бы, как глиняный горшок. Верхняя часть тела качнулась назад слишком быстро, ноги за ней не поспели. Прапорщик взмахнул руками, не удержался, упал.

- Живей, Мефисто. Что ты тянешь? - Каин хищно наклонился вперёд. - Добей его!

От своей оплошности, от постыдного падения (хорошо ещё, что у Алины закрыты глаза) Романов, во-первых, обозлился, а во-вторых, перестал ребячиться. Что за идиотизм - устраивать корриду с бешеным быком, когда в кармане есть револьвер.

- Я тебе покажу “добей”! - обиделся отличник контрразведывательных курсов. - А ну-ка руки, сволочи!

Он бы ещё и не так их обозвал, если б не барышня.

“И ни в коем случае не впадать в ярость, не терять sang-froid[2]

, - учил инструктор. - Чаще всего ошибки происходят именно из-за этого”.

Ошибка заключалась в том, что Романов взял на мушку не главного фигуранта, а второстепенного. Мефистофель, увидев чёрную дырку ствола, допустим, замер и даже приподнял кверху свои ручищи. Зато парагваец с неожиданным проворством юркнул за пианино и пропал.

- Стой! Убью!

Алексей переполошился - то есть совершил ещё одну серьёзную ошибку.

Сверху на него падало что-то белое, громоздкое, ребристое. Это Мефистофель, воспользовавшийся тем, что враг отвернулся, толкнул на него античную колонну.

Она ударила прапорщика по голове, но не проломила её, а произвела сухой легкомысленный стук - вообще оказалась удивительно лёгкой. Обхватив колонну руками, Алексей понял, что она бутафорская, из папье-маше.

Однако пока он обнимался с архитектурным изделием, пропал и второй неприятель - из-за ширмы донёсся удаляющийся топот.

- Куда? Назад! - заорал Романов, бросаясь вдогонку.

Чёртов свет, исправно горевший во время закулисной баталии, выбрал именно этот миг, чтобы опять погаснуть. Алёша успел заметить, как “дон Хулио” ныряет в один зазор между дощатыми ящиками. Мефистофель во всю прыть нёсся к другому, расположенному правее.