Дети неба / Дети Солнца

— Само столкновение не помню. Очнулась я на обочине с торчащим из груди прутом. (Помню все отчетливо, как в замедленной съемке. Этот невообразимый полет над асфальтом, слепящий свет фар, отчаянный гудок сигнала, визг тормозов, удар. Помню, как стекло немного прогнулось от силы столкновения. Помню, как моё тело изменило траекторию полета и направилось на бетонные заграждения. А дальше вспыхнул яркий свет, даже ярче, чем свет фар, и стало больно. Очень-очень больно. От этой отчаянной боли я потеряла способность двигаться, словно у меня не было больше тела, вместо него была сплошная боль. Но сознание и зрение постепенно возвращались ко мне. Я поняла, что лежу на земле. Щека моя плотно впечаталась в шершавую поверхность дорожного покрытия. Немного в стороне стоял автомобиль, водительская дверь была распахнута. Кто-то суетился. Но я не обращала внимания, что происходит здесь и сейчас, вокруг меня. Свет фар падал как раз на то место, где я столкнулась с тем… Но там уже никого не было)…

— Почти полгода прошло, а я постоянно думаю об этом, — рассеянно вытирая полотенцем стеклянный бокал, я стояла у окна и опять разговаривала сама с собой. Последнее время для меня это стало нормой. Я часто замыкалась в себе. Я так и не смогла рассказать никому, что же на самом деле случилось тем вечером.

Наконец, оцепенение прошло, вынырнув из мыслей, как из мутной воды, я глубоко вздохнула. Затем вспомнив, что нужно торопиться, поставила бокал и прошествовала в большую комнату, выполняющую роль гостиной в квартире. Потянувшись, схватила с поверхности стола телефон.

— Всего полчаса осталось. Я не успею!

И как раз в этот момент раздался звонок. Раскрасневшаяся и запыхавшаяся, проковыляла по коридору. — Стоит успокоиться, — прошептала я и распахнула дверь.

От неожиданности слова приветствия застыли на губах, когда я буквально уперлась лицом в огромный букет разноцветных бутонов.

— С днем рожденья тебя! — из-за букета раздался знакомый голос Виктора.

— Сшпасшибо, — пытаясь отпихнуть от лица благоухающие цветы, прошепелявила я.

Но делать было нечего, и я все же обхватила букет обеими руками. Реально, он был таким огромным, что за ним, наверное, можно было разглядеть только мои ноги, от колен и ниже. Такой букет на ножках.

Пока я сражалась с букетищем, Виктор вошел в коридор и снял пальто.

— Милая, как прошел день, — вопросы Виктор задавал с повествовательной интонацией и не делал пауз между предложениями, так что ответить на них не представлялось возможным, если он того не хотел. — Как здорово, я смотрю ты уже накрыла на стол. Я так голоден. И налей мне, пожалуйста, чая. Замерз очень. — произнося эту тираду, Виктор уже успел уютно устроиться в мягком кресле и теперь рассматривал все, что было на столе. Но я нисколько не была удивлена или как-то обижена происходящим. Это было обычное дело. Я спокойно поставила цветы в напольную вазу и теперь, прошаркав по коридору мягкими тапочками, заливала кипятком чайную заварку. Я знала, что может не отвечать на задаваемые мимоходом вопросы, но и в себя уходить тоже не стоит. Виктор может заметить и начнет допытываться — что не так, а это выльется в очередную ссору. Растянув губы в приветливой улыбке, присела напротив Виктора.

— Так во сколько она должна прийти? — теперь это был вопрос, на который нужно ответить.

— К восьми, — ответила и посмотрела на часы.

Еще пятнадцать минут.

— А мы сегодня получили новый заказ. Правда, не такой крупный, как хотелось бы. Нужно будет отреставрировать зал в особняке одного депутата, это под Ростовом. Мне придется уехать на следующей неделе на несколько дней. Нужно оценить работу. Я думаю, непосредственного моего участия не потребуется. Вернусь быстро.

Во время монолога Виктор ухитрялся еще и есть. А вот у меня аппетита не было. Впрочем, это было обычно для меня в последнее время. Я вновь посмотрела на часы. Еще десять минут. Вернувшись взглядом к Виктору, я почти вздрогнула. Он смотрел на меня и молчал. Накрыло чувство апатии, я вздохнула. Определенно вечер пошел насмарку.

— А ты чем занималась весь день?

— Готовила.

— На счет работы думала? — Виктор отложил ложку и откинулся на спинку кресла.

— Думала, — снова выдохнув, почувствовала, как знакомая волна удушья из груди поднимается к горлу.

— И? — Виктор поднял одну бровь.

— Я не хочу работать в твоей фирме. — медленно произнесла я, упрямо сдвинув брови.

— Почему? Почему ты такая бестолковая? Человек должен постоянно развиваться. Вот чего ты ждешь, сидя на своей работе? Старости своей?

Дождешься…

И Виктор пустился в бесконечное рассуждения о том, каким должен быть человек, чего он должен хотеть, к чему стремиться. И как-то так получилось из всего сказанного, что я как бы и не человек вовсе, а овощ какой-то.

— Вот что было такого на твоей прошлой работе, чего нет у меня в офисе?

Я обреченно пожала плечами:

— Я люблю фотографировать. (И еще там нет тебя.)