Дети Силаны. Паук из Башни

Он разошелся не на шутку. Можно смело сказать, что свои выдающиеся ораторские способности юный Микар унаследовал от отца. Все тэнкрисы харизматичны, но некоторые харизматичны по-особому, именно они становятся лидерами среди лидеров. Огарэн говорил пламенно, яростно, красиво и эмоционально жестикулировал, а ненависть к моей персоне придавала его речи особый убеждающий окрас. Как и я, он может отлично манипулировать эмоциями толпы, словно из податливой глины лепя из них все, что заблагорассудится. Вот только ему для этого не приходится пользоваться Голосом и перенапрягаться до полусмерти. Л’Зорназа сыпал фактами, выявлял и указывал на недоработки, косвенно наталкивал слушателей на мысль, что все беды Мескии идут от моей личной некомпетентности и несостоятельности как верховного дознавателя. Меня косвенно обвинили в том, что я едва ли не потворствую террористам, закрываю глаза на чудовищные похождения Кожевенника и вовсе наплевал на безнаказанность убийц господина де Моранжака и его несчастной семьи. Разумеется, л’Зорназа не упомянул о том, что я полез на верную смерть в Квартал Теней, расследуя дело, что я неоднократно подставлялся под пули и мечи врагов империи, что я потерял ноги, исполняя свой долг. И пусть ноги ко мне вернулись, но этот лицемер пока что не мог знать о чудесном исцелении. И уж конечно, он даже и не рассматривал возможности того, что теракт в Скоальт-Ярде был направлен не только против моей службы, но и против меня. Я должен был находиться в штабе Ночной Стражи и погибнуть от взрыва или сгореть живьем. Но кого это волнует, когда говорит верховный государственный обвинитель? Меня, да и только. В своей обвинительной тираде л’Зорназа задел и Морка, и еще нескольких слуг закона, например Онро Рогельта, майора и старшего офицера столичных ош-зан-кай. Едва ли он был виноват в моих неудачах, но, видимо, обвинитель имел личные счеты к люпсу, как и к остальным «провинившимся».

Начала болеть голова. Слишком много отрицательных эмоций было направлено на меня, и я словно купался в чужом презрении. Шаря с помощью Голоса, пытаясь найти хоть одного, кто еще не представляет мою голову на плахе, я наткнулся на нечто странное. Эмоциональную аномалию без ярких чувств. Открыв глаза, я выискал движущегося к столу лакея с подносом, на котором лежала стопка книг. Вцепившись в колеса, я выехал из-за стола и, игнорируя непонимающие взгляды, покатился вперед. Верховный обвинитель пока что этого не замечал, слишком сильно захватила его собственная речь. А поскольку он-то и держал слово, никто другой не имел права сделать мне замечание. Лакей незаметно приблизился к столу заседателей. Незаметно, как и любой другой слуга в окружении танов. Таны не видят слуг, это ниже нашего достоинства. Внезапно лакей с грохотом бросил поднос на стол, его бледное лицо странно исказилось, и раздался крик:

– Утпира килиа моот![15]

Нож выскользнул из рукава в мою правую ладонь, и я метнул его. Клинок совершил один кувырок и вонзился крикуну в глаз.

– С дороги! – рявкнул я на всякий случай, налегая на колеса. – Место!

Возле рухнувшего тела я слишком резко остановил колеса, кресло перевернулось, и я выпал. Подтянувшись на руках, я сжал и скомкал лицо лакея, оказавшееся искусно вырезанной восковой маской, открывая настоящее, с коричневой кожей, густыми черными бровями и широким носом. Малдизец. Я распахнул дорогую шерстяную ливрею и обнаружил два пояса, перекинутых через туловище крест-накрест. На поясах крепились черные прямоугольники застывшей смолы. Так показалось. На самом деле это прямоугольные брикеты стрецария, покрытые смолой. Один из них уже вскрыт при помощи лески, которую потянул подрывник. Я отодрал поврежденный брикет от ремня и с трудом перевернулся на спину. Чувствуя стойкий привкус отчаяния, стал шарить взглядом по трибунам.

– Л’Норвин! Изолируйте немедленно!

Черноволосый тан непонимающе посмотрел на меня, а я метнул в его сторону брикет. Он применил свой Голос, и брикет замер в полете, окруженный золотистой световой сферой. На долгие секунды зал просто замер, не понимая, чего ждет, но предвкушая что-то. А потом раздался взрыв. Помещение дрогнуло, стекла с дребезгом вылетели из оконных рам, а внутри светосферы разбушевалась грандиозная по своей силе взрывная волна. Когда это закончилось, л’Норвин развеял сферу и выпустил наружу густое черное облако. Теракт не удался.

– Себастина, помоги!

Горничная оказалась рядом и усадила меня в кресло.

– Срежь как можно аккуратнее и забери.

– Тан л’Мориа, что здесь происходит?!

– Уже ничего. Но минуту назад происходил террористический акт с участием бомбиста-смертника.

– Почтенные таны! – Голос кронпринца заставил возмущенно переговаривающихся тэнкрисов прикусить языки. – Не будем терять голову, мы не переживем такого позора. Тан верховный обвинитель, тан верховный дознаватель, прошу пожертвовать мне толику вашего времени в закрытом помещении.

Мы переместились в смежную комнату, в которой обычно отдыхали верховные судьи во время перерывов.