Детская библиотека. Том 49

«Графиня» исчезла, но лодочника мальчики не упустили. Он пошел по улице, мальчики — на некотором расстоянии за ним. И когда они шли за ним, то снова увидели шедшую впереди «графиню».

Вскоре мальчики убедились, что лодочник не просто шел за «графиней», а следил за ней. Он держался от нее на солидном расстоянии, прижимаясь к стенам, очень ловко скрываясь за идущими впереди прохожими. Когда «графиня» задержалась на углу, пропуская длинный обоз, то лодочник тоже остановился, даже спрятался за крыльцом дома и сделал вид, что скручивает папиросу. Мальчики едва успели укрыться за газетным киоском.

Так шли они некоторое время — лодочник за «графиней», мальчики за лодочником, — пока все не пришли на улицу, где помещался краеведческий музей и где Миша уже был с Борисом Сергеевичем.

Это была тихая, пустынная улица. Спрятавшись за углом, мальчики видели, как «графиня» вошла в музей, как, притаившись за выступом стены, следил за ней лодочник. Потом лодочник перешел улицу и улегся на траве на небольшой лужайке в тени дерева.

Мальчики некоторое время постояли за своим укрытием. Затем выбрались в боковую улицу и начали совещаться, как им действовать дальше.

— Кто знает, сколько времени «графиня» пробудет в музее, — говорил рассудительный Славка. — Может быть, до вечера. Что же, так и будем здесь стоять? Ведь у нас есть более серьезное дело. Надо идти.

Но Миша не согласился. Упустить такой случай! Если бы «графиня» пришла сюда одна, другое дело: хочет посмотреть на имущество усадьбы. Понятно. Но почему лодочник следит за ней? Ее верный слуга и сообщник! Тут что-то есть. И очень важное.

— Я к Серову пойду один, — сказал Миша, — а ты оставайся здесь и постарайся узнать, зачем «графиня» пошла в музей и почему лодочник за ней следит.

— Но… — попытался возразить Славка.

— Давай, давай, — сказал Миша, — все выясни. И жди меня здесь. Я скоро вернусь.

Глава 45

Опять у Серова

Вот и серое здание губоно. Миша с волнением посмотрел на него. Что же скажет Серов? Хорошо бы встретить здесь Бориса Сергеевича, директора детдома. Вот кто бы их поддержал! Уж он-то не дал бы выгнать отряд. Ну ладно, если здесь ничего не выйдет, то Миша пойдет… Куда же он пойдет? Конечно, в губком комсомола. А если там не помогут, то в губком партии. Вот куда он пойдет!

Серов встретил Мишу, как старого знакомого. Он замахал руками, сокрушенно закачал головой:

— Знаю, знаю… Про все ваши несчастья знаю… Кое-как дело потушил… Могло быть хуже.

Миша остолбенел:

— Какое дело?

— Тут против вас такое поднялось, — Серов крутнул головой, махнул рукой, — такое… Хотели в Москву писать. А я говорю: «Бывает! Бывает! Ребята молодые, неопытные, вот и не поладили с местным населением. Что же, казнить их? Перейдут на другое место, и дело с концом».

— Но почему мы должны перейти на другое место?

Серов придал своему голосу оттенок мягкого и дружеского убеждения:

— Долго ли перенести палатки? Сам подумай… И какая разница, где будет лагерь? Только от неприятностей уйдешь.

— Палатки перенести нетрудно, — сказал Миша, — но почему мы должны уйти? Это несправедливо.

Серов огорченно развел руками:

— Ну, товарищи, так нельзя… Газету читал?

— Там все неправильно написано, — ответил Миша.

Серов совсем сокрушенно закатил глаза и, чуть не плача, проговорил:

— Разве можно? Комсомолец, а так относишься к нашей советской печати!

— Не к печати, а к тому, кто написал заметки, — насупившись, ответил Миша.

Неожиданно строго Серов сказал:

— Редакция не печатает без проверки фактов. И газетой руководят коммунисты, твои старшие товарищи. Извольте их уважать.

Сильный довод, особенно для Миши. И все же он не мог уступить.

— Все это неправильно и несправедливо! — сказал он. — Посмотрим, что еще скажет губком комсомола.

Серов на мгновение закрыл глаза. Опущенные веки, сильно припухшие, неестественно большие для таких маленьких глазок, на мгновение превратили его лицо в толстую, неподвижную маску. И когда он открыл глаза, они уже не перебегали с предмета на предмет, а пристально и отчужденно смотрели на Мишу.

— Вы собираетесь жаловаться?

— Не жаловаться, а поставить в известность.

— Так-так… А знаете, чем это для вас кончится?

— Чем?

— Вас исключат из комсомола.

— За что меня исключат из комсомола? — поразился Миша.

— За все, что вы там натворили, — грубо сказал Серов. — Я сам хотел передать дело в губком комсомола, но пожалел вас. И мой вам совет: забирайте свои палатки и переходите на новое место. Без шума. Комсомол вас за такие дела по головке не погладит. Так что без шума. Не ввязывайтесь в историю.

— Я комсомолец, — ответил Миша, — и от комсомола никуда не прячусь. И всегда готов держать ответ.

— Виновных в порубке яблонь должны привлечь к ответственности, — пригрозил Серов, — и привлекут. И взыщут не только стоимость испорченных яблонь, но и стоимость испорченных в клубе красок и материалов. Приятно вам будет, если об этом узнают в школе, в комсомольской организации? Так что, повторяю, самое правильное — уйти без шума и скандала. Вовремя смыться. Понятно?