Детская библиотека. Том 58

— То есть он хочет сказать, что этот вождь — человек лживый на словах и на деле… — пояснил Паганель, предварительно переведя дословно это образное выражение. — А сможем ли мы освободить нашего друга? — спросил он, обращаясь к проводнику.

— Быть может, если он еще в руках индейцев.

— А когда вы о нем слыхали?

— Давно. С тех пор уже солнце два раза посылало пампасам лето.

Радость Гленарвана не поддавалась описанию. Время, указанное патагонцем, совпадало с датой документа. Оставалось предложить еще один вопрос Талькаву, и Паганель не замедлил это сделать.

— Вы говорите об одном пленнике, — сказал он, — а разве их было не трое?

— Не знаю.

— И вы ничего не знаете о том, что теперь с пленником?

— Ничего.

На этом разговор закончился. Вполне возможно, что трое пленников могли быть давно разлучены. Но из слов пата гонца было ясно, что индейцы слышали о европейце, попавшем в плен. Время пленения, место, где находился пленник, даже образная фраза патагонца о его отваге — все говорило за то, что это был капитан Грант.

На следующий день, 25 октября, путешественники с новым воодушевлением продолжали свой путь к востоку. Ехали они по скучной, однообразной, бесконечной равнине, на местном языке носящей название «травезиас». Глинистая почва, постоянно обдуваемая ветром, была совершенно гладкой: нигде ни камня, ни даже мелкого камешка. Они попадались только на дне какого-нибудь пересохшего оврага или по берегам небольших прудов, вырытых руками индейцев. Изредка встречались рощи из низких деревьев с темными верхушками. Среди них проглядывали белые рожковые деревья, — мякоть их стручков сладка, освежающа и приятна. Показывались рощицы фисташковых деревьев — ханаров — и всевозможные колючие кустарники, один вид которых говорил о скудости почвы.

День 26 октября был утомителен. Нужно было поскорее добираться до Рио-Колорадо. Лошади, погоняемые всадниками, неслись с такой быстротой, что в тот же вечер отряд достиг этой великолепной реки пампасов. Индейское название ее — Кобу-Лебу, что значит «великая река». Пересекая пампасы, она впадает в Атлантический океан. Там, вблизи устья, происходит любопытное явление: количество воды в этой реке по мере приближения к океану все уменьшается — потому ли, что почва дна реки впитывает влагу, потому ли, что вода испаряется. Наука еще не вполне выяснила причину.

Добравшись до Рио-Колорадо, Паганель, «в географических целях», счел прежде всего нужным искупаться в ее окрашенных красноватой глиной водах. Река оказалась удивительно глубокой, что объяснялось таянием снегов под лучами летнего солнца. Да и ширина ее была так велика, что лошади не в состоянии были ее переплыть. К счастью, двигаясь вверх по течению, путешественники вскоре обнаружили висячий мост, сделанный по индейскому способу — из сплетенных гибких прутьев, скрепленных ремнями. По этому мосту отряду удалось перебраться на левый берег, где путешественники и расположились лагерем.

Прежде чем лечь спать, Паганель вознамерился уточнить координаты Рио-Колорадо. И он самым тщательным образом нанес на карту эту реку — за отсутствием Цангпо, которая протекала вдали от него в Тибетских горах.

Следующие два дня — 27 и 28 октября — путешествие продолжалось без особых происшествий. Перед глазами был все тот же вид — бесплодная равнина. Более однообразного пейзажа, более невзрачной панорамы не найти. Между тем почва делалась все влажнее. Приходилось перебираться через затопленные водой низины, так называемые «каньядас», и через никогда не пересыхающие мелкие лагуны — «эстерос», заросшие болотными травами. Вечером лошади остановились у большого озера — Урре-Лаукен, вода которого содержит очень много минеральных солей, почему индейцы зовут его Горьким озером. В 1862 году оно было свидетелем жестокой расправы аргентинских войск с туземцами.

Здесь путешественники расположились как обычно, и ночь прошла бы спокойно, если бы вокруг не было обезьян и диких собак. Эти шумные животные, терзая уши европейцев, исполнили, видимо, в их честь, дикую симфонию, которую, быть может, и одобрит какой-нибудь композитор грядущих лет.

Глава 17

ПАМПАСЫ

Аргентинские пампасы простираются от 29° до 40° южной широты. Слово «пампасы» арауканское, оно значит «равнина трав». Такое название как нельзя больше подходит к этому краю. Заросли мимозы западной его части и роскошные травы восточной придают ему своеобразный вид. Вся эта растительность пускает корни в слой земли, под которым лежит красная или желтая глинисто-песчаная почва.