Детская библиотека. Том 89

Король покачал головой и снова углубился в дневники. А Чармейн — как будто Кальцифер подхлестнул чары Светика — тут же заметила, что дневник, который листает король, испускает тусклое блекло-зеленое сияние. Такое же сияние исходило и от следующего письма в ее стопке — это был сплюснутый свиток, перевязанный потемневшей золотой тесьмой.

Чармейн набрала побольше воздуху и спросила:

— Интересный дневник, сир?

— Как сказать, — отозвался король. — По правде говоря, довольно противный. Это дневник одной фрейлины моей прабабушки. Сплошные сплетни. Вот сейчас она страшно потрясена — сестра короля умерла родами, а повитуха, по всей видимости, убила новорожденного. Сказала, что он был лиловый и это ее напугало. Бедную дурочку хотят отдать под суд за убийство.

Чармейн тут же вспомнила, как они с Питером искали слово «лаббок» в энциклопедии дедушки Вильяма. Она сказала:

— Наверное, она решила, будто ребенок — лаббокин.

— О да — прискорбное суеверие и невежество, — сказал король. — В наши дни никто в лаббокинов уже не верит. — И снова углубился в чтение.

Чармейн задумалась о том, не сказать ли, что эта стародавняя повитуха, возможно, была совершенно права. Ведь лаббоки существуют на самом деле. А значит, скорее всего, существуют и лаббокины. Но она была уверена, что король ей не поверит, и не стала ничего говорить, а сделала пометку. Потом она взяла сплюснутый свиток. Но не успела она его развернуть, как ей пришло в голову просмотреть ряды коробок, куда она разложила документы, которые уже успела прочитать, — вдруг какие-то из них тоже светятся. Светилась только одна бумага, да и та еле-еле. Когда Чармейн ее вытащила, оказалось, что это счет от чародея Меликота за чары, от которых крыша казалась золотой. Почему она светилась, непонятно, но Чармейн все равно ее записала и только после этого бережно развязала золотую тесьму и расстелила свиток на столе.

Там было фамильное древо верхненорландских королей, нарисованное в спешке и довольно неряшливо, как будто это был всего лишь черновик, с которого предполагалось сделать гораздо более аккуратную копию. Чармейн было очень трудно разобраться в древе. На схеме было полным-полно помарок и всяких стрелочек с корявыми дополнениями и кривеньких кружочков с примечаниями.

— Сир, — попросила она, — не могли бы вы мне кое-что объяснить?

— Давайте поглядим. — Король взял свиток и расстелил его на столе. — Ага, — сказал он. — Беловик висит у нас в тронном зале. Я уже много лет туда не заглядывал, но знаю, что он гораздо проще, чем это фамильное древо: только имена правящих особ и их супругов и так далее. Здесь есть примечания, написанные, судя по почерку, разными людьми. Посмотрим… Вот мой предок Адольф Первый. Примечание возле его имени написано очень старомодным почерком. Здесь написано… Гм-м… «Окружил город стенами при содействии Эльфийского Дара». Сейчас следов этих стен что-то не видно, не так ли? Но говорят, что набережная вдоль реки — часть древней стены…

— Извините, сир, — перебила его Чармейн, — а что такое Эльфийский Дар?

— Понятия не имею, милочка, — сказал король. — Хотел бы я знать. Говорят, что он обеспечивал королевству процветание и защиту — хотя что он собой представлял, неясно, — однако давным-давно исчез. Гм-м… Как увлекательно! — Король принялся водить толстым пальцем по примечаниям. — Здесь, рядом с именем супруги моего предка, обозначено: «по прозванию Эльфийка». Мне всегда говорили, что королева Матильда была эльфийкой лишь наполовину, однако посмотрите — ее сына Ганса Николаса тоже называют «Эльфийское дитя»; должно быть, именно поэтому трон он так и не унаследовал. Эльфам никто не доверяет. По-моему, это большая ошибка. Короновали сына Ганса Николаса — крайне скучную личность по имени Адольф Второй, который ничего особенного так и не совершил. Он единственный король в этом свитке, возле чьего имени нет никаких примечаний. Это о чем-то да говорит. Но вот его сын — вот он, Ганс Петер Адольф, — тут стоит примечание: «Восстановил безопасность королевства, заручившись помощью Эльфийского Дара», — хотя что это значит, непонятно. Милочка, как это интересно! Не окажете ли вы мне услугу — не перепишете ли набело все эти имена вместе с примечаниями, чтобы их легко было читать? Всяких троюродных сестер и тому подобное можете пропускать, если нет примечаний. Это вас не очень затруднит?

— Ну что вы, сир! — ответила Чармейн. Она как раз думала, как бы переписать свиток тайком для Софи и Светика, а король подсказал ей выход из положения.

Остаток дня она посвятила тому, чтобы сделать две копии свитка. Одна была черновой и путаной, потому что Чармейн постоянно приходилось спрашивать, что означает то или иное примечание, зато вторую Чармейн написала самым красивым своим почерком лично для короля. Ей было так же интересно, как и королю. Почему племянник Ганса Петера Третьего «отправился в горы разбойничать»? За что королеву Гертруду прозвали «опасной колдуньей»? И почему ее дочь принцесса Изолла удостоилась примечания «возлюбленная синего человека»?