Детская молитва, или Легенда о Скряге

Вера заинтересованно поглядела на лохматое существо и помотала головой. А оно начало свой рассказ.

Легенда о Скряге

В одном маленьком селе, на самом его отшибе, в доме, со всех сторон света давно поросшем мхом и грязью, жил человек. Имени его никто не знал, но проезжие путники прозвали и дом, и его хозяина кратко и понятно — Скряга. Этот дом на отшибе служил неким символом для тех, кто странствовал, кто искал пристанище среди ночи, да не находил его.

В холодную ноябрьскую ночь один заезжий купчик постучался в двери того дома. Прямо над ним висела огромная белая луна, заливавшая голубоватым светом промёрзшую землю. Почти вплотную приложив ухо к двери в напрасных попытках услышать хозяина дома, он обратил внимание на ручки дубовых дверей: пыль на них лежала ровным толстым слоем, будто масло на куске ржаного хлеба. Купчик разглядел на дверных ручках две круглые точки, обозначавшиеся за счёт меньшего количества пыли, каждая размером с отпечаток пальца взрослого мужчины. Купец ещё раз постучал в дверь и приложил ухо. Вдруг за ней кто-то громко чихнул. Тогда купец в третий раз настойчиво постучал в дверь.

— Да что с вами будешь делать! — прохрипел старик, медленно выказываясь из-за двери, которая почти не открывалась наружу, таща за собой из дома сероватый и истёртый — некогда яркий и цветастый — половик.

— Я уж думал, не откроют мне вовсе, да ночевать в поле с лошадью придётся!

— Ой, да и не открыл бы я…

— Отчего же? — поинтересовался купец. — Не по-христиански это!

— Да ты вот разок-то постучал. Думаю, ну постучит да уйдёт, как шагов не услышит хозяйских. Я и ждал…

— Да как же так можно? Я ведь и второй раз постучал, потому как не поверил, что этот добрый человек, хозяин единственного дома на отшибе, да не откроет!

— И второй раз не открыл бы! Да вот хворь тут же и взяла. Потом думаю: услышал, али нет?

— Я как ваш чих услышал, сразу уверился, что ещё постучать надобно!

— Вот и я подумал: ишь, настойчивый-то! Ну коль услышал, что хозяин дома, я вот и открыл, а что делать-то было? Деваться-то некуда, а ночь на дворе, всё ж… Хозяин дома пространно вскинул ладонь, показав на небо, сплошь усеянное звёздами. Купец в сердцах тихо произнёс:

— У вас, батенька, гордыни — на носочки не встанешь, потолок будет мал.

— Что-что ты сказал, я не расслышал? Глухой стал совсем.

— Так примите ли на ночлег, говорю?

— А что мне с тобой делать, не волкам же оставлять… Проходи, да смотри, у меня свой устав в доме, как у всякого…

Купец согласился, конечно, мол, мне ведь только ночь переждать, а поутру в путь отправляюсь снова, не потревожив хозяина. Так и говорили они на улице, пока купец не протянул руку, чтобы помочь старику раскрыть дубовую дверь наружу.

— Тише ты, куда руки тянешь! Вот — две точки видишь?

— Вижу, — ответил купец, щурясь и вглядываясь в дверную ручку под тускловатым светом луны.

— Вот ровно за них берись пальцами и открывай!

— Ладно, на любые причуды твои соглашусь — уж больно с дороги устал, спать хочется смертельно! Да, вон и лошадь моя… — кивнул купец, опомнившись, в сторону покосившейся щербатой оградки, за которой смирно ждала гнедая, запряжённая в повозку.

— Э-не! Это уж ты сам, брат, разбирайся, сена не держу, чай не постоялый двор. А не нравится чего — так я и не держу.

Согласился купец, делать нечего. Рядом с домом небольшой загончик оказался, привёл он свою лошадку, привязал, по носу погладил, пообещался в сохранности сберечь и следить, чтобы какой волк не потревожил… Гнедая зафыркала, выпуская пар из круглых ноздрей, вверяя свою судьбу хозяину. А под копытами у неё травка некошеная оказалась…

После зашёл купец в дом старика, взявшись двумя пальцами за ручку двери, попав аккурат в те две точки. А внутри дома хуже, чем снаружи, — разве только мох не растёт.

— Ты что скривился так? Аль не нравится тебе у меня?

— Что ты, отец! Не видывал я такого сроду, вот и дивлюсь. Уж не серчай… — раскинул руками купец.

— Да вижу я, недавно ты тут, нездешний совсем. Иной мой дом-то стороной обошёл бы.

— Не по пути им верно было, кто бы отказался у вас погостить?

— Ты смеёшься верно? Помни, я не держу.

— Да что вы заладили, «не держу» да «не держу». Скажите лучше, принято ли в вашем доме гостя чем-нибудь попотчевать? Стол накрыть? Я наперёд интересуюсь…

— Видишь сервант?

— Вижу.

— Так узри же на нём и пыль!

— А тарелки что ж? Сервиз? Вижу, ведь всё есть! И стол в комнате стоит… Накрытый!

— Много ты видишь, я погляжу! Жена моя лет двадцать назад как душу Богу отдала, так я и не трогал ту скатерть, так и лежит. Куда мне её теперь девать прикажешь?

— Так что ж теперь без жены пылью порасти да в грязи закопаться?

— Дак ведь и я думаю, чего понапрасну пыль стирать? Детей у меня нет, никто не заезжает…

Старик закашлялся, открыв стеклянную дверцу, за которой посуда стояла. Хотел было достать чего-нибудь для купчика, да из рук всё вон и посыпалось… Звон раздался страшный. Куски фарфора разлетелись по деревянному полу. Купец ахнул и присел было собирать осколки воедино.