Детские игры

Тилли глянул на фонарь и почувствовал себя глупо. Чуть пошевелил его и пожал плечами.

— Сейчас уже поздно снимать. Он крепко привязан.

Кроучер свесил одну ногу по другую сторону подоконника.

Бэмбраф подбадривающе улыбнулся. Спускался он в точности, как им показывал на уроках физкультуры мистер Эдамс. Как только крюк дернулся, а простыни вздрогнули от напряжения, Тилли почувствовал, что ему сейчас станет плохо, однако все же выглянул наружу, чтобы посмотреть, как там Кроучер. Тот коротко глянул на него — напряженно, сосредоточенно, как если бы до этого ни разу в жизни не видел, но после этого тотчас же перевел взгляд на связанные простыни. Тилли уже пожалел, что не полез первым — сейчас бы он был уже почти внизу.

Оказавшись на земле, Кроучер дернул веревку и взмахнул над головой обеими руками, потом глянул в обоих направлениях вдоль дороги и снова зовуще замахал рукой.

Тилли сбросил сначала котомку Кроучера, потом свою — тот аккуратно положил их на траву, словно с подчеркнутым вниманием заботился о том, как бы они не испачкались, после чего снова подошел к веревке. Сейчас, когда Кроучер натянул ее, Тилли заметил, что они связали слишком много простыней, поскольку болтавшийся по земле белый хвост оказался слишком длинным. Он отступил на шаг в глубь палаты и сделал глубокий вдох. Сейчас, когда все его естество вдруг восстало против задуманного ими дикого плана, все предметы вокруг стали пугающе крохотными, а окно, через которое ему предстояло пролезть, вообще сузилось до малюсенького отверстия, которое можно было закрыть карманным блокнотом.

— Ты следующий, — напомнил Верной.

Он оглянулся и окинул их взглядом — подбадривающих, чуть ли не выталкивающих его наружу. Как бы ему сейчас хотелось броситься — как он делал уже сотни раз — к своей постели, побежать, гулко топая ногами по лестнице… Но все постели были разобраны, без простыней, впрочем, все кроме одной — Джонсона. Значит, у него это снова началось, если опять не удержался. Тилли очень бы хотелось тоже заболеть, чтобы все считали его немного не в себе, но при этом никто бы не обращал на него ни малейшего внимания.

— Ну, Тилли, давай, — сказал кто-то, — Кроучер ждет. Быстрее, пока кто-нибудь не зашел.

Когда Тилли вылезал из окна, последнее, что выхватил его взгляд, было лицо Бэмбрафа, чуть ли не вплотную прижатое к его лицу — глаза возбужденно сияют, длинная нижняя челюсть как-то странно и смешно съехала набок…

Хорошо, что на веревке оказались узлы — удобнее было держаться. И спускаться по ней было гораздо легче, чем по гимнастическому канату у них в спортзале, да и руки не так сильно жгло. Однако ноги его при этом всякий раз забывали, что после каждой очередной простыни внизу его поджидала следующая, а за ней еще одна, и еще, и потому ему пришлось пережить несколько неприятных моментов, когда он одними лишь руками цеплялся за спасительную веревку.

В одно из мгновений, когда он находился как раз напротив окон комнаты мистера Хэрборда, ему вдруг показалось, что сейчас он качнется, влетит внутрь помещения, и тут же представил себе выражение лица воспитателя, когда он приземлится на его постель вместе с дождем осколков стекла. Однако, как только он оказался почти вплотную к окну, причем так близко, что смог даже разглядеть в утреннем полумраке контуры одной из висящих на стене картин мистера Хэрборда, веревка внезапно напряглась — это Кроучер снизу потянул ее на себя, желая придать ей большую устойчивость. И все же свисавший с пояса фонарь царапнул по оконному стеклу, издав при этом легкий клинькаюший звук.

Кончиками ботинок Тилли встал на край оконного выступа — иначе мог в этот момент просто свалиться вниз. Секунд пять он совершенно не двигался, ожидая того мгновения, когда появится лицо мистера Хэрборда, который одним холодным, саркастичным словом смахнет его в объятия смерти. Но мистер Хэрборд, похоже, спал очень крепко, и Тилли стал спускаться дальше, короткими, судорожными движениями перебирая веревку. Как только его голова спустилась ниже подоконника комнаты воспитателя, он почувствовал себя более уверенно, причем с каждым мгновением эта его уверенность в себе продолжала нарастать. Последние несколько простыней он проскользнул совсем быстро, после чего приземлился и шлепнулся на зад у самых ног Кроучера.

Тот помог другу подняться.

— Молодец, Тилли, — сказал Кроучер, и Тилли понял, что мучения его были не зряшным делом. «Простынная» веревка дернулась у них перед глазами и стремительно понеслась вверх. Они глянули в том же направлении и увидели лица воспитанников интерната «Сэйнсбэри», казавшиеся сейчас белыми пятнами на темно-красном фоне кирпичной стены. А потом беглецы, взмахнув руками, устремились вперед, да так безоглядно и быстро, что едва не попали под внезапно выскользнувший из-за угла одинокий грузовик.