Детский Мир

— Оксана не молодая, может, старше меня, — как обычно, не сдержалась Роза, еще больше после этого склонила голову.

— Ты, наверное, говоришь об Оксане из Калмыкии? Он ее, как и тебя, бросил. А теперь у него жена, гм, по крайней мере они это так называют, — молодая девица, — не знаю, где он ее подцепил. Да дело, думаю, не в этом. У этой Оксаны отец очень богатый и влиятельный человек — начальник, плюс своя дочь от первого брака, или как это называется?. А теперь, вроде, и от Гуты беременна. В общем, у них мир, любовь, семья, и нам советовали не лезть в чужую частную жизнь.

И без того смуглое лицо Розы стало совсем мрачным, темные прожилки выступили на шее и висках:

— А у нас, значит, жизни нет, — гневно выдавила она, и бросилась в другую комнату.

Более удерживать в Москве ее никто не смог бы. На следующее утро она вылетела в Махачкалу, к вечеру уже была в Хасавюрте. Будто речь шла о другой, вкратце, без эмоций пересказала матери московские новости, и не вытерпев более материнских слез, вопреки мольбам решила поехать в Грозный.

— Нана, ты за меня не переживай, — успокаивала она мать. — Я хочу быть там, я должна быть там. А ты поживи здесь, пока в Грозном не угомонится, да за братьями присматривай.

В первые дни марта Роза вновь была в Грозном. И хотя разруха, весь город в руинах, но все равно солнышко здесь как-то по особому светит, и птички здесь, не как в иных местах, а по-особому поют — войну перепеть хотят, а ей здесь роднее, и впервые за многомного дней она тихо счастливо улыбнулась и, глядя в голубое небо, словно в колыбель, нежно прошептала:

— Может, я более не рожу, не судьба! Но этот город родил и вырастил меня, и как могу — я постараюсь возродить его!

Даже не думая, она первым делом направилась в родную больницу.

— О-о-о! Роза! Как я рад! Я знал, что ты обязательно вернешься, не поменяешь родную стихию на чужой покой, — так восторженно встречал ее главврач. — А теперь все хорошо будет. По крайней мере зарплату, и не малую, как в России, платить обещают, медикаменты уже завезли, один корпус восстановили. Так что жить в родном городе можно, и главное, нужно — очень много больных, и почти что все престарелые люди.

Трудоустроившись, она хотела решить вопрос с жильем. Жить можно и у соседей, как родные, даже в подвале. Пришла она на свою улицу, сердце защемило; разруха, ни единой души, здесь была «зачистка» — от всех зачистили, трупный смрад кругом, даже собак здесь нет.

Побежала она от этого места к центру города, где люди есть, и лишь дойдя до Сунжа, вспомнила: здесь рядом, прямо над «Детским миром» ее двоюродная сестра живет.

Уже в подъезде она поняла, что здесь давно никто не живет. Все равно поднялась по разбитой лестнице на второй этаж; дверь прострелена, чуть приоткрыта, а внутри бардак, слой пыли, сквозняк, от реки сырость доносит, и свеча на печи, до конца догорела, лишь воск растекся, и кругом детские вещи, она их невольно понюхала, — запах безвинных детских испражнений еще есть, и почему-то ей захотелось здесь остаться, эти детские одежонки в порядок привести. Однако на улице уже сумерки сгущаются, а в войну они вдвойне темнее, страшнее, не до романтики — наоборот. И думая о ночи, она сквозь весь город бросилась под единственную крышу — в больницу; заступила на бессрочное дежурство, здесь и жила, пока неотвязная мысль — постирать детские вещи — не повлекла ее к «Детскому миру». И почему-то не посмела она эти вещи даже вынести из разбитой квартиры, что-то держало здесь не только их, а теперь и ее. И как только она получила первую зарплату, купила кой-какой стройматериал, попросила у главврача помощи. Организовал главврач белхи[9], строителей больницы привлек. И не только квартиру, а даже подъезд и отчасти двор привели в сносный порядок. Так что Роза здесь стала жить. Прожила все лето, осень, и зима в одиночестве началась, пока, как-то вечером не постучали, она испугалась, а там знакомый басок Мальчика. Началась новая жизнь. А какой может быть жизнь одинокой женщины и сироты ребенка, если к тому же и родство меж ними есть?! Это жизнь в мечтах, как сказка

Глава четвертая

Афанасьева Анастасия Тихоновна или, как ее нарек Мальчик, бабушка Учитал, родилась в 1925 году. Ее отец — Гнедин Тихон Иванович, потомственный дворянин, очень богатый и известный человек, имевший где-то под Калугой огромное поместье, был царским офицером. Он тяжело пережил отречение царя от престола, противостоял февральской революции, а от октябрьского переворота просто рассвирепел. Понятное дело — стал одним из предводителей белого движения. Дрался до конца, и после поражения на юге России не бежал, как многие офицеры через морские порты, а тайком с горсткой преданных людей перебрался на Урал, потом, выполняя какую-то ответственную миссию, попал на Дальний Восток, и там поражение, а он не мог с этим смириться и боролся бы до конца, и лишь тяжело раненого сослуживцы вывезли его в китайский Харбин.