Детство 2

Или… ну точно, денег нет! У Гиляровских всё так – несмотря на хозяйственные таланты Марии Ивановны, деньги уходят только так. Пф! И нету.

Владимир Алексеевич хоть и зарабатывает хорошо, но и тратит – ого! А главное – бестолково. То «хорошему человеку» помочь без отдачи, то «на хорошее дело» без счёту. Годами иногда тянут таких вот «хороших людей» и «хорошие дела», и редко с отдачей. Вроде и не бедствуют, но и копеечки про запас нет.

Гонорар получил, даже если и пребольшой и фрр! Разлетелся. Долги закрыть, повседневные расходы, меценатство всякое. Были, и нет.

С опекунством тоже всё не просто. Как я ни пытался вносить свою лепту, а шиш! Полный отказ, да ещё и с обидой. А мог бы… м-да.

Потупив голову, ковыряюсь ложечкой в розетке с вишнёвым вареньем, да размышляю. Могу ли я сделать какие-то ходы помимо опекуна? По всему выходит, што шиш!

На купечество могу выйти, на иванов, на жидов, хоть даже и московских, а вот на Церковь – хрена! Через посредничество? Хм… а пожалуй, што и нет! Такая себе идея, потому как лечение может выйти хуже болезни.

В вовсе уж нехорошем случае есть варианты – начиная от общественности, заканчивая… Да хотя бы в Турцию! А? К дяде Фиме Бляйшману! Звал! Туретчина, оно конешно, сильно не Рассея, но ежели прижмёт, то почему бы и не да?!

Приободрился мал-мала, но дядя Гиляй по-своему понял.

— Не журись! — и подмигивает. Я в ответ улыбаюсь, и вполне даже искренне. Но где-то внутри, в самой што ни на есть глубине, приходит понимание – рассчитывать в полной мере можно только на себя. Ну и чуть-чуть – на Саньку с Мишкой.

Потому как даже лучшие – вот так вот. Со своими дурными амбициями через взрослость и лучшее понимание, што и как нужно для меня.

* * *

Раз за разом повторяю двойной перевод на манекене, работая исключительно на технику. Финт переводом, укол переводом, назад! И… финт переводом…

Почти медитативное состояние сбивает мальчишка, подбежавший к учителю фехтования. Выслушав его, Тарасов нахмурился и отпустил кивком головы. И… финт переводом… а-атставить!

Заметив подходящего ко мне учителя, опускаю рапиру к ноге.

— Постников не придёт, — ворчливо сказал Тарас Петрович, — предупредил. Ты как? На подмену можешь?

— Да, Тарас Петрович! — сымаю экипировку и наскоро обтираюсь.

Ситуация не из ряда вон, среди «водителей групп» много совсем молодых парней – инициатива Шнеппа Фердинанда Фердинадовича. Расчёт на то, што толковая молодёжь, проработав несколько лет под руководством более опытных наставников, усовершенствует не только спортивные, но и тренерские навыки.

По пути в гимнастический зал предельно вежливо, но без душевности, раскланиваюсь с Францем Ивановичем Ольшаником. Он адепт Сокольской гимнастики, делающей ставку на массовое обучение и массовые же гимнастические упражнения, желательно синхронно. Человек он не самый плохой, но изрядный зануда и ментор. Пока своим виденьем гимнастики он донимал лично меня, я терпел, а вот после попытки влезть в учебный процесс, ответил резковато.

— Егор! — моя ладонь утонула в огромной лапище Лебедева, и прославленный атлет не спешит отпускать её. — Зайдёшь потом? У тебя, помнится, бывают интересные идеи по спортивным снарядам.

— Зайду, Александр Александрович.

— Вот и хорошо, — заулыбался тот, отпуская наконец руку.

— Как день прошёл? — поинтересовался дядя Гиляй за ужином.

— Интересно… — я задумался, — да, интересно! Тарас Петрович поставил меня на замену Постникову.

— Опять? — приподнял бровь опекун. — Хоть предупредил, или как всегда?

— Не опять, а снова! — улыбаюсь в ответ. — Да, через посыльного. Я как раз с рапирой упражнялся. Обтёрся наскоро, воды попил, да и на занятия. А там гимназисты и реалисты из старших классов, м-да… Как справился, и сам не знаю. Чудом, не иначе! Понял немножечко, какие чувства испытывают укротители львов, входя в клетку!

— Добавки, храбрый укротитель? — поинтересовалась Мария Ивановна, не скрывая улыбки.

— Не откажусь!

— Львы, — дядя Гиляй хмыкнул скептически, но тему развивать не стал. И довольный такой… я весь навстречу подался, и на выдохе:

— Неужели?!

— В ближайшее воскресенье, — заулыбался опекун. — Ну как? Готов к экзаменам?

Киваю часто-часто, и такое облегчение, што просто ой! Владимир Алексеевич тоже заулыбался, и сразу вокруг захорошело. Всем, оказывается, душу тяжелило.

Чай когда пили, поминутно над всякой ерундой смеялись. Такой, што в иное время только плечами пожать, а вот смешно! Хоть какая-то определённость появилась.

Сорок вторая глава

Спал беспокойно, поминутно просыпаясь и ворочаясь потом без сна. А когда засыпал, то лучше бы и не пытался! Бегал от кого-то, прыгал, боялся, душился, прятался. Не помню толком снившегося, но вот ей-ей, одна сплошная гадость! Потел, метался, вставал попить воды и посцать. Встал в итоге раньше всех, и с такими кругами под глазами, што ой! Лучше б и не ложился.

В церкви ещё хужей стало. И так-то долгогривых не шибко люблю, а тут ещё и по духовной части неприятности. Так себе состояние для искренней молитвы.