Детство Александра Пушкина

Служа по бухгалтерии, Сергей Львович семейные доходы – расходы тщательно подсчитывал и экономил. Скупой по мелочам, он однако не жалел иногда денег на подарки детям и никогда – на лучших учителей для них. Отец с удовольствием наблюдал, как дочь развязала бант, открыла коробку и запрыгала от радости: там лежала большая кукла в розовом платьице – почти такая же, как у Анночки Зеленской! У куклы было прелестное фарфоровое личико, голубые глаза, золотистые волосы.

– О, мерси, мерси, папа́!

– Ну, как ты её назовёшь?

Призадумавшись, Оля поглядела на куклу, потом заговорщицки на Сашу и, словно что – то вспомнив, ответила отцу:

– Сонечкой!

Саша слегка покраснел: кукла, и вправду, была похожа на милую его сердцу Сонечку Сушкову.

Остаток дня прошёл в весёлой возне и игре в кубари. Светлым вечером дети окружили дядьку Никиту, отдыхавшего от дневных трудов на крыльце, и упросили его рассказать сказку. Тот был мужиком грамотным, умел увлечь маленьких слушателей былинами и сказками, присочиняя интересные повороты сюжета от себя. В этот раз дядька, временами заглядывая в свою тетрадку, начал сказывать детям сказку о славном богатыре Еруслане Лазаревиче: как он Соловья – Разбойника, страшное лесное чудище, победил, как избавил царство царя Вахрамея от трёхглавого морского змея и женился на его прекрасной дочери Марфе Вахрамеевне.

Пёс Соколко улёгся у ног Никиты и, казалось, слушал сказку вместе с детьми. Николенька сидел рядом с дядькой, самозабвенно ему внимая. И ничто в тот счастливый вечер не предвещало скорой беды.

Прощание с Николенькой

Николенька с рождения был слабеньким. Хворал он чаще и дольше, чем Оля и Саша, но в это лето брат вроде стал покрепче, весело играл, бегал с детьми и даже купался в пруду. Все родные радовались такой перемене к лучшему, хотя мальчик сделался озорнее и непослушнее.

На Ильин день погода с утра была жаркой и ясной. Оля, Саша, Николенька и Стёпка играли в прятки в захаровском парке и с ними крестьянские дети: Стёпкин дружок – конопатый Гришка, сын захаровского кузнеца, и Варюшка, шустрая семилетняя девчонка, курносая, со смешными тоненькими косичками. Когда – то Гришка обидел Сашу из – за волчонка, но ребята давно помирились. Девятилетний крестьянский мальчик уже начал помогать отцу в кузнице, но по случаю Ильина дня его отпустили поиграть с товарищами. Водила Варюшка, её жёлтый с красной каймой сарафанчик мелькал между деревьев, пока девочка искала детей, спрятавшихся кто за толстое дерево, кто за бугорок, кто в кустах. Хитрый Гришка влез на тополь и укрылся в густых ветках. Поди сыщи его! Дети и не заметили, как наползла грозовая туча, ведь солнце ещё продолжало светить. С первыми каплями дождя Оля вышла из – за дерева и крикнула ребятам:

– Всё, хватит играть. Бежим домой! Не то промокнём!

Она знала, что Николенька спрятался за кустом, подошла к брату и хотела увести домой, но тот заупрямился, выдернул руку:

– Я ещё поиграю! – и резво убежал от сестры.

К дому с Олей поспешила только Варюшка, а разгорячённым мальчишкам после душной жары понравилось бегать под несильным прохладным дождиком. Девочки уже были у дома, когда солнце скрылось, а дождь стал усиливаться. Издали донеслись раскаты грома. Оля и Варюшка забежали на крыльцо почти сухими, и тут вдруг хлынул настоящий ливень, который становился всё холодней и холодней. Градинки величиной с гречишные зёрна застучали по стёклам. Свинцово – серую огромную тучу на миг пронзила стрела молнии, ударил гром. Тут уж прибежали домой и мальчишки, промокшие до нитки и продрогшие. Детей сразу переодели в сухое, а Николеньку растёрли махровым полотенцем, но это ему не помогло. На другой день мальчик сделался вялым, капризным, а к вечеру слёг в несильной ещё горячке. Ни Оля, ни Саша, ни закалённые крестьянские дети не заболели.

Сначала хворь Николеньки не вызывала у матери и бабушки особых опасений. Лечили его домашними средствами, ставили горчичники, заваривали травы в надежде, что ребёнок вот – вот пойдёт на поправку, как это обычно случалось. Однако через три дня горячка у мальчика усилилась, он охрип и начал кашлять. Послали в Звенигород за доктором. Осмотрев и послушав через трубочку Николеньку, доктор объявил, что заболевание серьёзное, запретил пускать к нему братьев и сестру и, назначив лечение, уехал.

Надежда Осиповна велела перенести больного из «детского» флигеля в дом и послала Никиту в Москву сообщить мужу о болезни среднего сына. Прошение Сергея Львовича о коротком отпуске начальство уважило, и в субботу 27 июля обеспокоенный отец прибыл в Захарово, по пути заехав в Вязёмский храм за священником. Отец Иоанн отслужил перед домашними иконами молебен о здравии Николеньки, особоровал, причастил его и вернулся в Вязёмы.