Детство в царском доме. Как растили наследников русского престола

Алексею меж тем было уже тринадцать лет, при том, что совершеннолетие в те годы наступало, как мы знаем, в пятнадцать.

Записка Гюйссена легла в основу подписанного Петром I наказа, который и стал обязательной программой обучения наследника. После этого Алексей с Гюйссеном… отправились на войну, ибо Петр желал еще и чтобы сын прошел все ступени военной службы, начиная с нижней, а тут как раз начался очередной военный поход.

Алексей был принят на службу солдатом бомбардирской роты и участвовал в овладении Ниеншанцем, а через несколько месяцев — в осаде Нарвы. В промежутках между этими баталиями он, может быть, и штудировал Пуффендорфа и географические карты, только наука эта продолжалась недолго: в 1705 году Гюйссен понадобился Петру для другого дела и надолго отбыл в Германию с целым рядом дипломатических поручений, между которыми государь наказал ему еще и присмотреть для Алексея Петровича невесту: тот приближался к брачному возрасту, и Петр намеревался устроить политически выгодный династический брак с какой-нибудь из немецких принцесс.

Алексей остался без учителя, на руках дядьки Вяземского (главный воспитатель — Меншиков — жил в Петербурге и имел там множество других дел и занятий помимо воспитания царевича). Подросший царевич Никифора Константиновича порой поколачивал, таскал за волосы и вообще, по сути, в грош не ставил. Учиться без принуждения Алексей не хотел и в основном бил баклуши. Единственное дельное занятие, которому он предавался в отсутствие Гюйссена, была работа на токарном станке, которой юноша неожиданно увлекся (все-таки петровские гены иногда давали о себе знать!).

До 1708 года, пока не вернулся наставник, царевич жил в Москве, бездельничал, бражничал в компании подросших «жильцов», охотно выстаивал длинные церковные службы, ибо был набожен, и «при забавных часах» работал на токарном станке у мастера Людовика де Шепера. Никакие книжные науки ему на ум не шли.

Петр стал давать сыну разные поручения: оболтусу шел как-никак восемнадцатый год, пора было помогать отцу. Но ни заготовка фуража, ни набор рекрутов, ни надзор за строительством укреплений вокруг Кремля Алексея не увлекали. Он томился, скучал, занимался всем этим формально, небрежно, из страха перед батюшкиным гневом.

В 1708 году вернулся Гюйссен, и под его руководством Алексей налег на арифметику и фортификацию. У Петра возникла мысль все же отправить сына за границу — для завершения, так сказать, образования.

23 октября 1709 года царевич получил отцовское предписание: «Объявляем вам, что по прибытии к вам господина князя Меншикова ехать в Дрезден, который вас туда отправит и, кому с вами ехать, прикажет. Между тем приказываю вам, чтобы вы, будучи там, честно жили и прилежали больше учению, а именно языкам (которые уже учишь, немецкий и французский), также геометрии и фортификации, также отчасти и политических дел. А когда геометрии и фортификации окончишь, отпиши к нам. За сим управи Бог путь ваш».

Меншиков приехал, назначил Алексею в спутники помимо дядьки Вяземского и учителя Гюйссена молодых товарищей — князя Ю. Ю. Трубецкого и графа И.Г.Головкина, вручил им петровскую инструкцию (вести себя за границей достойно, деньги тратить экономно и следить, чтобы царевич учился — не только наукам и по-французски, но и танцевать, и «на флоретах забавляться»), — и Алексей отправился. Очень он был рад, что вырвался из-под отцовского давления.

За границей Алексей наносил светские визиты, посещал невесту — кронпринцессу Шарлотту-Софию Брауншвейг-Вольфенбюттельскую (которая, впрочем, ему очень не понравилась), осматривал достопримечательности, лечился на водах. А учиться — почти не учился. С чем уехал — с тем и вернулся. И когда Петр решил по возвращении проэкзаменовать уже двадцатилетнего сына, Алексей пришел в ужас.

Особенно потрясло его требование отца представить изготовленные им чертежи. Мысль о том, что батюшка может заставить чертить в своем присутствии (нечего и говорить, что никакому черчению царственный отпрыск так и не выучился), вызвала у Алексея Петровича такой шок, что он решился… на самострел. Зарядил пистолет, поднес правую руку… но в последний момент смалодушествовал: руку отдернул и отделался лишь сильнейшим ожогом. Увидев наследника, обмотанного бинтами, Петр сжалился и экзамен отменил.

Тем образование Алексея и закончилось. Ну что ж, что выросло — то выросло, а первый блин, известно, комом.

Вольно или нет, но история воспитания Алексея Петровича послужила своего рода моделью для тогдашнего дворянского воспитания. Многие и многие дети петровской эпохи проделали сходный путь: и бессистемное воспитание, когда неизвестно было толком, какие качества воспитывать, и отрывочная, случайная по набору предметов учеба, и длинные перерывы между учебными периодами, и частые смены учителей, почти всегда людей далеких от педагогики. В обычай вошли и образовательные поездки молодых дворян за границу, часто бесполезные.