Девчонки на войне

Больше мы не говорили ни о чем. Мы сами еще не знали, что будем делать через пять — десять минут. Огонь на моторах словно отрезвил меня, теперь я стреляла короткими очередями, почти машинально отсчитывая расстояние по черточкам прицела: двести метров, сто пятьдесят… сто… Горел еще один истребитель, и я на мгновение оглянулась. Огонь гладкой струей срывался с крыльев и исчезал в клубах черного дыма. Успеем ли сбросить бомбы? Мне не терпелось поскорее сбросить их, словно освободиться от грозящей опасности, а другая опасность — горящий самолет — уходила из моего сознания.

Потом сбросила бомбы, когда услышала команду Маши, и снова кинулась к пулемету. Как в карусели, все вертелось перед глазами: сверкающие черточки трассирующих очередей, внезапно выскакивающие истребители сверху падали на строй, и на облачном сером небе ясно был виден огненный пунктир огня, земля внизу качалась и поднималась кверху, когда Маша глубоким креном удерживала самолет во время очередного взрыва зенитного снаряда, вспыхнувшего рядом.

Потом мой пулемет замолк. Напрасно я тянула ручку перезарядки: патронный ящик был пуст. Незакрепленный пулемет «ездил» по турели то вправо, то влево, но я не обращала на это внимания. Теперь он был бесполезен.

— Будем садиться? — с надеждой спросила я Машу. Мне очень не хотелось прыгать вниз с парашютом в такую «кашу», где запросто нас расстреляли бы еще до приземления. Может быть, успеем? Маша взглянула на высотомер, потом на горящие моторы.

— Садиться. Приготовься и давай площадку.

Лицо у нее строгое и озабоченное. Во взгляде темных глаз — решимость и готовность. Нет и следа от той Маши-непоседы, которую я знала вот уже два года. Над нами мелькнули самолеты эскадрильи. Потом мы потеряли их из виду, только рядом вдруг оказалась машина Тони Скобликовой.

— Уходи! Уходи! — махнула ей рукой Маша.

Нам видно лицо Тони, Она успокаивающе кивнула головой, потом с креном ушла в сторону и исчезла внизу.

Почти тотчас над левым крылом у нас «повис» Ме-109. Маша попыталась уйти вниз, но он, как привязанный, следовал за нами, разглядывая и что-то показывая нам.

— Вот гад! Добивать сейчас будет, — зло бросила Маша и толчком отдала штурвал от себя: самолет вошел в пике. Но мы не могли сильно терять высоту: неизвестно, как долго придется искать место для посадки.

Истребитель немного отстал, перевернулся через крыло и снова пристроился почти рядом: видно, решил не тратить много патронов и расстрелять нас с одной очереди. Я в растерянности смотрела то на Машу, то на зловещие черные кресты. Потом неожиданно мой взгляд упал на ракетницу в «гнезде», на полу кабины. В одно мгновение я выхватила ее и, просунув в прорезь рядом со стволом пулемета, выстрелила навстречу «мессеру».

Огненный шар разорвался прямо перед ним, самолет как-то нервно дернулся и круто взмыл вверх.

— Машенька, — крикнула я, — ушел! Испугался! Подумал, наверно, что оружие какое-то новое!

Ракетница все еще дымила у меня в руках, и я торопливо всовывала новую ракету. Вдруг «мессер» вернется? Но его нигде не видно. Маша выровняла самолет из крена. Огонь уже затягивало в кабину, запах горящего бензина забивал дыхание. Теперь мы смотрели только вперед, приглядывая — хоть маленький — клочок ровного поля, где бы могли приземлиться.

— Смотри, смотри, — торопила меня Маша. — Надо садиться немедленно! Мы и так долго испытываем судьбу.

Сбросив на пол кабины парашют, я вглядывалась в мелькающую внизу землю: овраг, кустарник, пригорок. Наконец, справа показался небольшой пятачок скошенного луга. Аэродром? Но я не помнила, чтобы здесь был аэродром. Может быть, только посадочная площадка? Нам подходила и она, ведь мы садились на фюзеляж, самолет было уже не спасти, и незачем выпускать шасси. Все лучше, чем в поле…

— Справа площадка, садись!

Почти над землей Маша ввела самолет в разворот, и вот уже зеленый кружок луга стремительно бежал навстречу нам.

— Фонарь не сбрасывай, огонь перекинется в кабину, — услышала я тревожный голос Маши. — На посадке придержи меня… Вылезать будем через лючок… Фонарь может заклинить при ударе…

Астролючок чуть поменьше обычной оконной форточки. Я открыла его и придерживала рукой. Потом мои действия стали почти машинальными, но они в тот момент словно высветлены каждой секундой, приближавшей нас к земле… «Поставить пулемет на крепление — при посадке он может сорваться и стукнуть в спину… Расстегнуть замки у парашюта Маши — на земле будет поздно возиться с ними…» Только замок на левом бедре я не могла достать и оставила его закрытым, чтобы не мешать Маше на посадке. «Так, сделано… — быстро подсказывала мысль. — Теперь отсоединить шлемофоны — длинный шнур может захлестнуть, и не выберешься… Следить за люком, чтобы не захлопнулся… Держать Машу за лямки парашюта, не то ударит-ся головой о приборную доску…»

Самолет необычно низко летел над землей. Казалось, что мы уже давно должны коснуться земли, а толчка все не было и не было… Маша выключила моторы и тянула ручку пожарного крана. «Молодец, — мелькнула мысль. — Не забыла…»