Девяностые годы

— О, дорогая, если у тебя муж — гробовщик, — воскликнула Лора с самым серьезным видом, — это еще ничего не значит. Все знают, что ты и Моррис не уроните себя в любом обществе. Но ты совсем закисла здесь, среди своих старателей и рудокопов. Не отходишь от них ни на шаг.

Может быть, все это и отдалило их друг от друга, думала Салли. Особенно с тех пор, как началась борьба между старателями и промышленниками.

Салли уже давно жила и трудилась среди старателей и рудокопов; она была с ними на равной ноге, как женщина, которая своим трудом зарабатывает кусок хлеба; их жизнь, со всеми ее тяготами и невзгодами, была понятна и близка ей, и она, естественно, разделяла все их взгляды.

Глупая болтовня Лоры о том, что «рудокопы никогда не бывают довольны», «всегда требуют увеличения заработной платы и уменьшения рабочего дня», и о том, «как неблагоразумно поднимать такую шумиху вокруг старательских прав», просто поражала Салли.

Однажды Лора, сидя у Салли, с благодушно самодовольным видом опять стала сыпать изречениями, которые были в ходу среди управляющих рудниками и спекулянтов, вроде мистера Лейна или Фриско: «нелепость двойственного владения», «компании должны считаться с интересами держателей акций», «надо помнить, чем мы обязаны английским капиталистам, пустившим в ход рудники Золотой Мили»…

— Олф говорит, что во всем виновата кучка подстрекателей да разные мерзавцы и лентяи, которые не хотят работать на рудниках. Подумать только, они даже вывесили красный флаг над одной из своих шахт, когда были на глубине двадцати футов! — проворковала Лора. Этого Салли уже не могла стерпеть.

— Если Олф так говорит, значит, он просто жалкий трус, значит, он хуже даже, чем я думала! — возмущенно воскликнула она. — Олф знает, что старатели правы. Он просто потерял всякое чувство порядочности. Брея увезли в тюрьму, не дав ему даже попрощаться с женой и детьми. Но он готов пострадать за свои убеждения, а вот Олф, как видно, ничуть не лучше всех этих негодяев-предпринимателей, которые так и норовят ограбить людей.

От обиды и удивления Лора не могла вымолвить ни слова.

— Салли! — вырвалось у нее наконец. — Как ты можешь так говорить?

— Я правду говорю, — ответила Салли.

Лора бросилась к двери и позвала Эми. Та, как всегда, не желала прекращать игру с мальчиками, брыкалась и визжала, как зарезанная, пока Лора тащила ее к калитке. Лора не проронила больше ни слова, а Салли не могла заставить себя ни взять свои слова обратно, ни извиниться.

Отчуждение между ними длилось довольно долго. Встречаясь на улице, они едва раскланивались. Иногда Салли видела Лору издали, когда та ехала в коляске в обществе жены какого-нибудь управляющего; впрочем, чаще ее сопровождал мистер де Морфэ. Однако Лора обычно не замечала Салли, да и мистер де Морфэ, казалось, был совершенно поглощен разговором со своей очаровательной спутницей.

Глава LIII

Старатели немало потешались над «едва не вспыхнувшим мятежом», как писали в газетах, хотя в сущности им было не до смеха, когда сэр Джон Форрест отверг требования старательского комитета и отказался выступить перед делегацией, представлявшей десять тысяч старателей.

Вот как это произошло. Сэр Джон должен был проездом побывать в Калгурли, и союз старателей решил добиться свидания с ним. Динни впоследствии любил вспоминать о событиях тех дней; перебирая пожелтевшие газетные вырезки, он ухмылялся и посмеивался себе под нос. Несколько министров ездили в Мензис на открытие железной дороги, и экстренный поезд должен был доставить их в Калгурли вскоре после полудня.

Накануне сотни людей, отмахав за день двадцать миль, явились сюда с приисков Булонга; горняки и старатели стекались в Калгурли со всех окрестных лагерей. Свыше тысячи человек пришло из Кэноуны. Когда они выстроились у вокзала, чтобы показать членам правительства, какие силы поддерживают протест против «десятифутовой поправки» и арестов старателей, ни у кого из них и в мыслях не было нарушить порядок. Их руководители поручились начальнику полиции, что никаких беспорядков не произойдет.

К моменту прибытия поезда толпа заполнила всю площадь перед вокзалом, так что полиции пришлось очистить для сэра Джона проход и расставить вдоль прохода конных полицейских. На всем пути от вокзала до гостиницы Уилки, где должно было состояться свидание комитета старателей с сэром Джоном, колыхалась толпа старателей, горожан и самого разношерстного люда. Тут были и члены городского совета, и мировые судьи, и женщины, и дети, и погонщики-афганцы, и девицы из публичных домов, и шулера из игорных притонов. Все они стояли на солнцепеке в облаках красной пыли, вздымавшейся от каждого движения, и, изнемогая от зноя, терпеливо ожидали появления премьера. Взволнованные, полные любопытства, они громко делились своими предположениями о результатах предстоящей встречи.