Девять граммов пластита

Поднявшись на свой этаж, Лизавета увидела трех мужчин в штатском, которые в живописных позах стояли и сидели возле дверей ее кабинета. Один, похожий на мускулистую обезьяну, – его она уже видела на «паперти», – стоял, устало опустив голову и свесив руки. Второй, среднего сложения и ничем не примечательный, разве что губы очень толстые, подпирал стену, сидя на корточках. Третий, маленький блондин с веселыми глазами, устроился удобнее всех – он просто сидел на полу. Блондин и заметил Лизавету первым.

– О, вот и она, точь-в-точь как на экране. Даже лучше!

– Елизавета Алексеевна, мы хотели бы с вами поговорить. Насчет сегодняшнего происшествия и насчет «Тутти-Фрутти».

– Проходите, – Лизавета распахнула дверь, – присаживайтесь.

Она оглядела имеющиеся в комнате сидячие места, собрала раскиданную на диване косметику. Высокий уселся в кресле, двое других выбрали освобожденный Лизаветой диван. Она же села за рабочий стол.

– Я готова.

– Вы хорошо себя чувствуете? – заботливо спросил гориллообразный.

– Вполне.

– Меня зовут Игорь Горный. Со мной мой коллега Дмитрий Сунков. – Он указал глазами на веселого блондина. – Мы из РУБОПа, занимаемся делом о попытке отравления в «Тутти-Фрутти». А Алексей Николаев – из Петроградского РУВД. Он старший оперуполномоченный уголовного розыска, будет заниматься взрывом. Учитывая ситуацию, мы решили объединиться, чтобы не отнимать у вас слишком много времени.

– Не думаю, что понадобится много времени. Я ведь ничего не знаю. – Лизавета пристально рассматривала своих гостей.

Примечательная троица. Три милицейских богатыря. Илья Муромец – как и положено, большой и слегка похожий на медведя, в наши дни таких могучих мужчин чаще сравнивают с заморскими гориллами. Маленький, русоволосый, веселый – типичный Алеша Попович. Такие лица бабам нравятся, как писал классик. Средний – менее заметный, но даже сквозь кожу куртки проступают ощутимые мускулы. Былинный Добрыня Никитич, скорее всего, выглядел посолиднее, но для современного Васнецова и так сойдет.

Все вместе они вполне могли бы попозировать плакатисту, вдруг решившему поднять престиж российских правоохранительных органов в стиле традиционного лубка.

Пока Лизавета рассматривала милиционеров, они изучали ее и все, что их окружало в комнате. Лизавета следила за тем, чтобы комната была свободной от политики, поэтому здесь не нашлось места для предвыборных плакатов. Зато были репродукция Магрита – облачко влетает в запертую комнату, картина Дейнеки – на афише из Русского музея, календарь «Красавицы глазами художников» и географическая карта мира. Ярким пятном у окна горел экран телевизора. И большое зеркало, на котором помадой был начертан вечный вопрос, гораздо более животрепещущий, чем «Кто виноват?» и «Что делать?»: «Ты доволен?»

Гости почему-то не спешили начать разговор.

– Вы хорошо себя чувствуете? – еще раз спросил Горный.

– Да, нормально. Насколько это возможно, – усмехнулась Лизавета.

– Я уже сказал, мы специально пришли вместе, чтобы не мучить вас повторными расспросами. Понимаете?

Лизавета кивнула.

– Только я действительно не вижу, чем могу быть полезна. Я ничего толком не знаю. И не понимаю, кто и зачем поставил это взрывное устройство.

– Довольно интересное устройство, – подал голос опер из Петроградского РУВД. – Пластит. И вы никого не подозреваете?

Лизавета отрицательно покачала головой.

– Но ведь так не бывает!

– Почему?

– Потому что не бывает. Обычно люди знают или хотя бы могут предположить, кто ненавидит их до такой степени, что готов пойти на убийство.

– Значит, ситуация не обычная.

– Ой, вы точно так же на экране брови поднимаете, когда что-нибудь ехидное говорите, – вклинился в разговор веселый Алеша Попович. – Вы вообще мой любимый диктор. Только на экране вы совсем другая, строже и старше выглядите.

– Это свет такой, мы смотримся, как переболевшие гепатитом. Только я не диктор, а журналист. Я пишу и снимаю, а не только чужие слова проговариваю. – Лизавета привыкла поправлять не посвященных в телевизионные тонкости граждан, полагающих, что каждое лицо на экране – это лицо диктора. Когда-то, на заре телевизионной эры, так оно и было, но позже стало ясно: хорошей дикции и смазливого личика мало. Пока держались дикторы первого набора, прошедшие театральную или кинематографическую школу, все было в порядке, а потом стал ощущаться дефицит личностей. И функции дикторов резко ограничили.

– Я, как только вас увидел, сразу понял – что-то тут не так. Не похожи вы на диктора. – Веселый Дмитрий Сунков, казалось, был готов довольно долго распространяться на эту тему, но его остановил Горный.

– И, как журналист, вы поехали снимать репортаж в «Тутти-Фрутти»?

– Да, хотя очень не хотела. Это был мой выходной день, у меня имелись другие планы.

– Но вы поехали и даже заявили, что располагаете важной информацией?

– Можно сказать, да.

– И что же это была за информация?

– Я уже рассказала вашему полковнику Бойко. Звонили не только в «Интерпост», но и нам, в «Петербургские новости». Это достаточно важно, если речь идет о терроризме.

– И больше ничего?